Кто только в юности не сочинял стихи! Этой юношеской, по выражению Лихтенберга, «болезни роста» отдали свою дань сотни, тысячи, миллионы людей, как известных, так и безвестных. Кропали стишки Мао Цзэдун и Робеспьер, Маркс и Нерон, Черчилль и Муссолини, Гитлер и Сталин. Говорят, что даже печально знаменитый маньяк Чикатило, на чьей совести пятьдесят восемь жертв, записывал в школьную тетрадку стихи о любви…
Конечно, не всякий шум – музыка, и не все, что в рифму, – стихи. Тэффи любила рассказывать о том, как однажды прочла в альбоме своей знакомой стихи-признание от влюбленного в нее молодого прапорщика:
Твои глаза порой похожи
На снившийся во сне топаз.
Ни на одной знакомой роже
Я не видал подобных глаз.
Сегодняшние графоманы и горе-рифмоплеты выдают перлы не хуже. Ну, например, такое четверостишие:
Встаю я утром рано
И отправляюсь в путь;
Течет вода из крана,
Забытая заткнуть.
Ну это так, будничное. А вот вам кусочек из любовной драмы:
В чаду любви, настырной и упорной,
Впадая в пламенеющий экстаз,
В отчаянье я заперся в уборной
И бился головой об унитаз.
Как говорится, Шекспир отдыхает. Думаете, это строки из самодеятельных поэтов? Тогда вот вам стихи профессионального советского поэта:
К вам мое слово, девушки, —
Зои, Тамары, Нонны, —
Девушки-зоотехники,
Девушки-агрономы…
Так же ль весной и летом
Ходите вы по росам,
Так ли все занимаетесь
Прополкой и опоросом?
Или – в районной газете – подпись штатного поэта под портретом свинарки-передовицы:
Если бы каждый равнялся по ней,
Было бы больше в районе свиней!
М-да… Это было бы печально, если б не было смешно. Впрочем, слава богу, что не каждый «поэт» может публиковать свои опусы. Было бы слишком жаль и бумаги, и денег, и времени, потраченных зря.
Легко писать, не имея таланта. Известный римский политик и оратор Цицерон однажды, слушая болтовню поэтов, вдруг сказал: «Нынче меня донимала бессонница… и я сочинил за ночь десятков пять отличных стихов». Поэты, смутившись, тотчас же умолкли. Присутствовавший рядом Катулл сказал Цицерону: «Думаю, что скромность, Цицерон, никогда не будет твоим главным недостатком»…
И Цицерон, и Катулл вряд ли могли даже предположить, что двадцать веков спустя появится поэт, для которого фантастическая сумма «за ночь десятков пять» не будет большим преувеличением. У этого замечательного поэта и незаурядного человека и имя было необычным – Константин Бальмонт (с ударением на второй слог).