На следующий день я получил наконец первое самостоятельное задание: проложить полевой кабель между штабом 3-го армейского корпуса в Шато-Сален и выдвинувшимся вперед штабом 3-й армии в Дьёз. Карту местности мне не дали, капитан Дрекслер разрешил мне посмотреть его карту. Взвод понес первые потери, и я остался самым молодым среди двадцати бойцов, в основном резервистов. Деревни опустели, «лотарингские леса» были труднопроходимы из-за подлеска. Здесь шли бои накануне. Первые убитые, которых я увидел, молодые немцы и французы, лежали повсюду между деревьями и на дороге. Жуткий вид! На всем пути до Дьё-за в 15 км нам не встретился ни один человек. Подвешивание кабеля на деревьях и столбах, что нами было отработано в Мюнхене, вечером 21 августа было закончено. Связь между корпусом и армией была в полном порядке. Я передал командование лейтенанту Ленеру из моего батальона, который был командиром моторизованного взвода связи в армейском телеграфном подразделении. На следующее утро я увидел нашего главнокомандующего генерал-полковника кронпринца Рупрехта Баварского на утренней прогулке верхом. Я представился штаб-офицеру телеграфных частей майору Шелленбергеру, который в мирное время был командиром 2-го Баварского телеграфного батальона.
25 августа меня с моим полувзводом вызвали в Шато-Сален и командировали затем в Аракур. На лысых высотах вблизи немецко-французской границы мы встретили машины с солдатами, которые обратились к нам с настоятельным требованием повернуть назад: «Французы идут!» Этот мой первый переход границы так и остался в моих воспоминаниях связанным с чувством смутной паники, которой никак нельзя было поддаваться. В Аракуре, первой деревне с той стороны границы, необходимо было занять небольшой коммутационный пункт, обозначаемый, как и все подобные пункты, бело-красным флагом (F-Flagge). Он находился между корпусом и дивизиями 3-го корпуса. Коммутатор стоял в гостиной на первом этаже небольшого замка, и тут же находилась операционная основного перевязочного пункта. Замковый парк был полон носилок с больными солдатами, наряду с ранеными и убитыми. Инспектор госпиталя в черных перчатках руководил в суматохе погребением умерших на краю парка. Расположенная рядом деревня напоминала лагерь Валленштейна[2]: монах-капуцин проповедовал на рыночной площади немногим слушателям. Рядом стреляла по противнику батарея 130-мм орудий (необычного китайского калибра). Слушатели из-за орудий наблюдали за полетом выстреливаемых снарядов. Повсюду стояли передки орудий и снабженные тросами машины. Все оживились, увидев аэроплан, и начали стрелять по нему из винтовок и револьверов, не подумав о том, вражеский он или наш.