В своей книге я хочу рассказать о том, как мне пришлось не просто подумать о своей жизни, а всего себя перелопатить только для того, чтобы эта жизнь вообще длилась, состоялась как процесс, попросту была. Сначала хоть какая-то. Но со временем всё более интересная и манящая. Сейчас у меня уже есть любимое дело, учёба, мечты, любовь… С работой вот только не очень. Но, возможно, эта книга что-то изменит.
Пожелайте мне удачи.
* * *
Случилось это неожиданно. Как именно, я даже не понял – что-то произошло, и всё изменилось.
Мне показалось, что я простужен. Была бессонница два дня или больше, ощущение высокой температуры. Всё это сопровождали воспоминания. Это походило на опьянение от конопли. Такой «бэд трип», как говорят любители, или попросту «измена». Я вспомнил один эпизод на тот момент годовалой или двухгодовалой давности. Как мы с приятелями-литераторами пили коньяк на скамейке недалеко от кафе, где только что закончился литературный вечер в рамках пятого «Майского фестиваля новой поэзии». Мне было двадцать шесть лет, я был красив и молод. Недавно познакомился с поэтом и прозаиком Михаилом К., и в первый же вечер он угостил меня водкой и сказал, в частности: «… Но трахаться мы не будем». На что я ответил: «Эх, Миша, тело – это всё, что у нас есть!» Эти мои слова, видимо, произвели на него сильное впечатление.
Он был высокого роста, долговязый и даже, если можно так выразиться, колченогий, со слегка сдвинутыми друг к дружке коленями. Овальное лицо и слегка тронутый сединой хохолок, коротко стриженный жёсткий волос, очки, странный дедушкин плащ с подкладкой и шапка-ушанка. Стоял лютый мороз. Зимой 2005–2006 года в Питере было невыносимо холодно, так что лицо горело. Странно, что в такую погоду я выбрался на литературный вечер. Поэт Вадим К. мне не очень нравился, но был тогда в моде. Миша задал ему какой-то вопрос, я заинтересовался. После чтений подошёл к нему и подарил свою первую книгу. Сказал, что нас знакомил Стратановский на своём вечере в Музее Набокова, где я работал арт-менеджером, т. е. попросту организовывал литературные вечера раз в неделю без бюджета и зарплаты. Так завязалась наша «дружба».
На прощанье я ему сказал: «… Но я не гей». «Я тоже», – ответил он. Это, с его стороны, была ложь, но его мало интересовало, что я не такой, как он, и что его тело меня не привлекает. Он был одержим моим талантом. Я начал писать «отвязные» тексты, наполненные намёками и откровенным гомоэротизмом. Мне льстило, что такой уважаемый человек, которого печатает «Вагриус», у которого своё известное издательство, заинтересовался мной и восхитился моими новым стихами. Видимо, я был страшно одинок и потерян. К тому же жажда славы, желание просто поделиться тем добром, которое оказалось у меня в руках, подогревали мой зуд, мою ненасытную потребность в общении. Мне было нужно кому-то передавать свои чувства и мысли, мне было необходимо, чтобы меня любили! Любили страстно, отчаянно, обожали! Всё это было мне дано.