Но всегда есть надежда. Надежда в моём случае прочнее веры. Потому что вера теряется, замалчивается и исчезает, подрывается не-красотой мира, болью и безнадёгой.
А надежда – она как свет в конце тоннеля, который видят те, кто пережил клиническую смерть. Я на каком-то даже не чувственном, а скорее умозрительном философском уровне всегда вижу и жду этот свет. Это подлинное переживание рая, который дан человеку лишь в отголоске.
Тревога – это океан. Я как кит – пропускаю её через себя, и она оставляет во мне свой планктон.
Раньше, когда я не был болен и не принимал нейролептики, я чувствовал разные состояния. Это были обычная человеческая грусть, печаль, лёгкий страх, страх смерти и прочее. Теперь, после глобального всепоражающего испуга, я стал заикаться…
Только моё заикание работает не как затор, когда тормозит вагон – пык-пык, тыр-тыр. А оно как ровная волна, косая волна, какой-то наплыв, и я тону в ней, ощущая мерную дрожь и жжение в мышцах.
«Страх управляет моими делами», – написал я как-то. И действительно, я как затравленный кот с выпученными глазами: только завижу что-то раздражающее (это может быть просто вечерняя темнота) – и сразу в куст!
Мне очень тяжело с этим что-то сделать. Я привык к этому состоянию, как к ровному фону, как к работающему радио, которое иногда погромче, иногда потише, но выключить которое получается только в редкие моменты гармонизации или маниакального восторга, о котором я говорил.
Поэтому я ощущаю жизнь, как страдание. Для Шакьямуни это была одна из благородных истин, понимание которой предшествует озарению и долгому пути просветления.
Раз уж я заговорил о страхе, попробую сразу описать сопутствующие ему явления. Это – стыд и чувство вины. Они взаимно друг друга обуславливают и составляют бесконечный треугольник.
Стыд возникает у человека, когда на него с неодобрением смотрят или дают пинка. Это может быть взгляд другого человека или внутренняя инкорпорированная в психику инстанция Другого, Бог или строгий родитель.
Психоаналитик Жак Лакан писал о том, что мы начинаем осознавать себя как что-то целое и отдельное, только когда в первый раз видим своё отражение в зеркале и понимаем, что вот этот образ – это человек, и этот человек, скорее всего, я сам. Я – человек, такой же, как мама, которая держит меня на руках. Через образ Другого мы постигаем себя.