– Карррсавица!!! – говорил он и для убедительности переступал с лапки на лапку.
Вороне казалось, что он вальсирует.
Когда однажды её нежданный кавалер, ненадолго отлучившись, принёс и размочил в луже корочку сдобной булки, а затем положил её прямо перед ней – ворона поняла, что потеряла голову.
Свадьбу сыграли тут же. Сразу же, как только она съела подаренное угощение и почистила клюв.
Когда ворона уже вторую неделю сидела на трёх серо-зеленых яйцах и чувствовала, как в них, набирая силу, зреет новая жизнь – её любвеобильный супруг сделал то же самое для кокетливой пустышки из гнезда на тополе за забором. И размоченную корочку, и серо-зелёные яйца.
– «Он, наверное, решил жить „на два гнезда“ … – грустно, но без злобы подумала ворона.
Коварного двоеженца в лично построенное гнездо она больше не пустила.
Драться с соседкой за столь никчемного супруга ворона не стала. Она лишь наскоро слетала за забор, к злополучному тополю. Посмотреть на соперницу.
Ничего особенного в разлучнице не было. Совершенно молоденькая ворона, как-то косо и совершенно неумело сидя на яйцах, смотрела на неё перепугано и виновато.
– Курррва! И дурра!!! И кавалеррр твой – дурррак! – коротко подытожила ворона и улетела назад, к ненадолго оставленной кладке.
Она разочаровалась в мужчинах.
Потом случилось многое. Брошенная семьёй выпускников одичавшая сиамская кошка сожрала её вылупившихся птенцов – двух девочек и мальчика. А потом почти прощённый бывший муж улетел на продовольственную разведку к открывшемуся на другом конце города хлебокомбинату, да так назад и не вернулся.
Оставшуюся жизнь ворона решила посвятить себе, а для этого жить со вкусом и в своё удовольствие.
Замуж она больше не пошла.
* * *
Продуктов на помойке возле академического общежития всегда было более чем достаточно. Лет сорок назад, когда тылы академии отгородили основательным бетонным забором, стае пришлось выдержать целую битву за этот неиссякаемый источник пропитания. Прилетевшие от самого залива наглые чайки посчитали, что раз между вороньими гнездовьями и мусорными контейнерами возник забор, то теперь и они могут предъявить права на это „хлебное“ место.
Ставшие историй боевые действия были позади, с тех пор чайки вели себя вполне сносно. После завершения птичьей войны вопрос пропитания у академических ворон на повестке дня больше не стоял, и время для досуга и всевозможных увлечений оставалось более чем достаточно. Не зря, именно по этой причине, вся птичья округа считала их самыми умными.