Один только раз, на небольшой
предуральской станции Глазов их попытались остановить. Телеграфист
из сочувствующих партии эсеров сумел добыть секретные сведения, что
в обычном эшелоне крадучи проезжает сам цесаревич Михаил
Александрович. Попытаться схватить, а при неудаче убить этого
царского сатрапа было очень увлекательно, и Глазовский уездный
комитет партии дал команду мобилизовать все возможные силы для этих
революционных действий. Они, разумеется, не знали, что в эшелоне
ехали помимо обычной охраны еще и рота ветеранов с оружием и
положенным запасом боевых патронов. А может и знали, но
рассчитывали, что говорливые агитаторы сумет распрогандировать
солдат. И те сами арестуют проклятых эксплуататоров.
Увы, но в тело цесаревича попало
сознание жителя XXI века с его крайним практицизмом и даже
цинизмом. Александр Сергеевич в последние годы (как минимум,
пять-шесть) вообще считал, что словам поддаваться нельзя, что чем
более красноречивей оратор, тем слабее он, как практик. И когда
местныйучитель, твердый эсер по взглядам, повел разномастную толпу
к эшелону, то цесаревич не стал слушать и ужасаться, а просто
вытащил из кобуры смит-и-вессон и, ничего не говоря, пристрелил
говорливого аборигена, так яростно агитировавшего за еще одну
политическую сказку. Ничего, получив в лицо весомый аргумент в виде
пули, он как-то сам разочаровался в революционной идее. А
бестолковая толпа быстренько рассеялась от слов цесаревича о
расстреле всех, кто еще будет здесь через пару минут.
Расстреляв телеграфиста и начальника
станции, он решил, что его больше ничего не интересует в этом
захолустье и приказал эшелону идти дальше. Железная дорога в России
тех лет была технически одной из самых передовых и
телефонизируемых. И поэтому события на небольшой станции быстро
стали распространяться по всей стране, в первую очередь по
железнодорожной полосе, выражая у кого страх, у кого ярость, у кого
надежду.
К счастью, элитный эшелон быстро
проехал Урал и оказался в Сибири, где железная дорога была на
военном положении и поддерживали его как раз подразделения
Маньчжурской армии. Все станции и полустанки были забиты солдатами.
Во всяком случае, такое создавалось впечатление, хотя Михаил
Александрович хорошо знал, что на железной дороге всей Сибири и
Дальнего Востока располагались лишь две тыловые дивизии. Но хотя бы
эшелон больше никто не задерживал, лишь на узловых станциях
передавали бланки телеграмм.