Он благожелательно улыбнулся,
показывая, что все знает о характере ран и не собирается
подтрунивать над ними. Взрослые же уже люди.
Впрочем, цесаревич так же об этом
думал и только пожаловался:
- Раны ерундовые, но так болят,
зараза, сил нет. Скорее бы зажили. А то как бабы, все ноют и
ноют.
Сказал и сразу перешел к делу:
- Раз серьезных изменений не
произошло, перейдем к нашим текущим действиям, Михаил Анатольевич.
Прежде всего, позвольте мне вас поздравить с очередным генеральским
чином.
Обстановка была подобающая и
начальник штаба понимал, что цесаревич Главнокомандующий им
доволен. Но все-таки так вот получить высший генеральский чин
именно сегодня он не ожидал. При чем уже генерал-от-инфантерии!
Осознавал ведь, что выше уже некуда. Есть, конечно, еще чин
генерал-фельдмаршала, но он выдавался в последние десятилетия
инклюзивно и почти только Романовым. Так что он добился в своей
воинской карьере почти все!
Михаил Александрович помолчал,
понимая взрыв эмоций начальника штаба. Ведь с одной стороны, тот
встал практически около Олимпа, где текущие небожители – тот же
Куропаткин, например, – вершат свои дела и даже при его помощи. Но
с другой стороны, дела эти не столь хороши, что чин
генерал-лейтенанта он получил с некоторой задержкой и, наверное,
больше не получит. А тут новый Главнокомандующий и будущий
император одним росчерком пера перевернул целую страницу жизни.
- Благодарю покорно, ваше
императорское высочество, очень рад! - Медушевский встал и ловко
щелкнул сапогами, показывая гвардейскую молодость. Его штабные
офицеры, не решающие зримо перевалить к овации, хотя бы неслышными
знаками и улыбками дали знать, что они мысленно с ним и горячо
поздравляют его.
Цесаревич благожелательно улыбнулся,
прокомментировал:
- Желаю вам и дальше здравствовать,
ваше превосходительство Михаил Анатольевич!
И вроде бы цесаревич прост и не
гневлив и к своему начальнику штаба благосклонен, но все равно, все
понимали, и Медушевский, и офицеры, что вот они, а вот ОН и от
этого никуда не денешься.
Понимал это и Михаил Александрович,
хотя и несколько противоречиво. Одна часть сознания от попаданца
демократического XXIвека, постигая это, противилась. Другая же
часть от телесной памяти реципиента, пожалуй, еще XIXвека,
монархического и сословного, понимающего, как данность, неравенство
людей, наоборот, считала, что это нормально и так будет всегда.