Едва сам себя не наградил.
Престарелый генерал-от-инфантерии Васильчиков, которому было
столько лет, что ему не только армию не давали или корпуса, но даже
тыловые структуры. Он возглавлял лишь орденскую думу кавалеров Св.
Георгия и на это основании предложил ходатайствовать перед
императором о награждении цесаревича Михаила Александровича орденом
Св. Георгия 1-ой степени.
Старая перечница, а то император
Николай II сам не знает, чем награждать своего цесаревича! И
генералы, как один, дружно поддержали. Пришлось жестко
запротестовать, а когда не получилось, просто приказать. Он сам
знает, когда и чем ему награждать.
На этой горячительной ноте закончили
процесс награждения. А затем перешли к будущему. А именно – куда и
как идти армии? Как громить японскую Маньчжурскую армию? Эх, вот
сейчас бы генералитету смело просить слово и предлагать свой
вариант.
Но нет, молчат, а если спросит прямо,
то отнекиваются. Дескать, как велит его императорское высочество!
Тьфу на вас! Опять придется саму думать! Вы за что жалованье
получаете, сволочи?
Так и поболтали на военном
междусобойчике. Михаил Александрович (точнее, Александр Сергеевич)
отнес к это к отрыжке псевдодемократии будущего образца XXI века. К
своей отрыжке, как попаданца, между прочим. И про себя постановил,
больше в армии такие реформы не проводить. Военные – это
специфические гомо сапиенс, отличающиемя строгой дисциплиной и
нелюбви к интеллигентной болтологии даже в своем XXI веке. А уж в
начале ХХ века тем более.
Медушевский, кстати, отрицательно
относившийся к этому мероприятию, в целом все же отнес это всего
лишь к гражданской составной бывшего великого князя. То есть как бы
к объективному явлению, которое придется терпеть, типа грома на
небе, но которое не опасно при соответствующей сноровке. Так и
сказал Главнокомандующему, став во фрунт по стойке смирно.
Это не было проявлением примера
протестного явления. Просто цесаревич сам сказал – говорить прямо о
реакции на их деятельности – в начале их сотрудничества в штабе
Ставки, где Михаил Александрович был Главнокомандующий, а Михаил
Анатольевич Медушевский соответственно начальником штаба оной
Ставки.
Цесаревич все понял и лишь широко
улыбнулся, мол, все мы человеки и всем присущи нечто людское. В том
числе несуразные ошибки. Так и прожили это событие без каких-либо
явлений с любой стороны.