Женщина подняла усталый взгляд:
— Поговорить хочу. Мама спит?
— Спит, — кивнула Ольга. — Тёть Галь, не пугай меня, что случилось?
— Да, ничего не случилось, успокойся ты, — махнула она рукой. — Пойдём, налей горяченького, что ли, а то продрогла вся, пока до вас добралась. Вон весь снег в ботинки собрала, промокли до нитки. Ты чего вообще не чистишь?
— Чищу, просто времени совсем мало, я ж ухожу ни свет ни заря, и возвращаюсь затемно, сегодня уже сил совсем не осталось — пыталась оправдаться девушка. — И вообще, я на завтра отложила, мы сегодня уже никого и не ждали. Ой, сейчас погоди, — спохватилась она. — Я тебе сейчас, тёплые носки принесу, и ботинки к печке поставлю.
— Да, не суетись ты, — пробурчала Галина. — Я тебе не бабушка, за мной не нужно ухаживать, ты чайку налей и садись, поговорим.
Ольга, налив кипяток в заварочный чайник, присела напротив тёти:
— Будешь пирог? — предложила она. — Я два испекла, завтра проставиться на работе хочу.
— Нет, — покачала та головой. — Я, можно сказать, из-за твоего дня рождения и пришла.
Галина, сделала паузу, словно собираясь с мыслями:
— Завтра твоё совершеннолетие, совсем взрослая уже стала, — заговорила она, а на глазах выступили слёзы.
— Эй, ты чего? — взяла Ольга тётю за руки. — Ну подумаешь, день рождения, оно и в прошлом году было, расскажи уже, зачем пришла, ты меня пугаешь.
— В город тебе надо ехать.
— В Зубровку? — не поняла девушка. — Так я послезавтра на учёбу туда еду, купить что-то нужно?
Женщина глубоко вздохнула:
— Да не в Зубровку, в Москву!
— В Москву? — удивлённо переспросила Ольга. Зачем мне в Москву? Что я там делать-то буду?
— Работать.
— Так, я и здесь работаю, на заводе, чем не работа, да и опыта пока учусь, набираюсь.
— Какой опыт в этой захудалой столовке, — хмыкнула Галя. Одна гречка с тушёнкой, да макароны с сосисками готовите. А тебе действительно, нужно опыта набираться, у тебя вон талант, — кивнула она на пирог, украшенный идеально ровным узором и розочками из теста. — Я же знаю, какие ты шедевры можешь вот этими ручками создавать, а прозябаешь здесь, молодость свою губишь.
— Тёть Галь, да ничего я не гублю, и потом какой талант? Вы же знаете, что это от безысходности, из двух зол выбрала меньшее, либо на линию вставать, или в столовку идти. Но в столовке-то по шесть часов работы, да и когда-никогда пораньше могут отпустить, а на линии по двенадцать. Кто за бабушкой приглядывать будет пока, меня нет? И потом, я же учусь ещё, мне год всего остался.