Но не успел он сделать и десяти шагов, как послышался новый
крик:
- Эй! Как там тебя? Ладно, иди, потолкуем.
В голосе бродяги больше не звучала угроза, даже наоборот,
слышались нотки дружелюбности. Пока, правда, очень слабые
нотки.
- Кочерга, - мужик протянул грязную мозолистую ладонь с
почерневшими ногтями.
- Хирург.
Теперь рукопожатием обменивались лишь зараженные. Это стало
некой фишкой для своих, данью памяти прежним «дочесоточным»
временам. «Чистые» даже в перчатках боялись дотрагиваться до
незнакомого человека, да и близких старались лишний раз не
касаться.
При свете огня доктор внимательно разглядел бродяг. Возраст
мужика определить было сложно. Распухшая рожа, заросшая куцей
бородой, могла принадлежать как тридцатипятилетнему забулдыге, так
и человеку под полтинник. Кочерга явно жестко бухал, и пагубная
привычка не молодила его и без того быстро умирающий организм.
Рядом сидела в стельку пьяная шатенка лет двадцати. Она
относительно недолго разрушала себя алкоголем, поэтому оставалась
еще вполне симпатичной девицей. Молодость пока прощала. Синяя
барышня даже не заметила появления гостя и продолжала дрыхнуть,
прислонившись к стенке вагончика. Мужик вальяжно обнял подружку и с
гордостью сообщил:
- Любаша, моя невеста. Фотомодель, между прочим, была.
А затем добавил уже с угрозой:
- Не дай тебе боже положить на нее глаз. Живьем по косточкам
разберу!
- Не беспокойтесь. После смерти жены я не ищу даже мимолетных
отношений.
Жених удовлетворился этим ответом и чуть расслабился. Хирург
расположился на раскладном туристическом стульчике с прожженной
дыркой в спинке.
- Вы здесь постоянно?
- Пока да. Может, на море двинем. Не знаю. Я раньше-то на него
не ездил, да и сейчас не тянет. Вот Любка хочет на моря, она сама с
Севера к нам перебралась перед самой чесоткой.
- Perigrinatio est vita.
- А? – Кочерга замер с открытым ртом, из которого разило
перегаром, дошираком и прочей дрянью.
- Есть такое красивое выражение на латыни. Означает: жизнь — это
странствие.
- Угу…
- А почему в бытовке обустроились? Дома же пустые есть.
- Нам и здесь нормально. До тебя вообще никто не появлялся. А по
поселкам ипподромовские шарят, те еще твари.
Хирург вспомнил недавнюю встречу с папашей и сынками:
- Ипподромовские? Да, я сегодня тоже имел честь пообщаться с
ними. Жестокие люди. Пристрелить грозились за то, что попался на
глаза. Пришлось бежать.