Бобёр-старший хмуро оглядел оружие противников: старенькая,
видавшая виды двустволкаИЖ-58, два топора да алюминиевая бита. С
чем лез пятый грабитель, которому удалось удрать, никто не
запомнил.
- Жратву говоришь? Вы же знали, что здесь живут! Это не
мародерка, а разбой, тут другой спрос, – Тарас Романович
придвинулся на полшага, чтобы лучше разглядеть лицо чужака.
- Сколько вас? Где лагерь?! - требовательно, как на уроке,
спросил Историк.
Но его вопросы остались без ответа. Раненый закряхтел, кашлянул
и потерял сознание.
Бобров устало зевнул:
- Кончай его. Хрена собачьего он нам расскажет, а пытать я не
хочу. И так ясно - очередная ватага чесоточников.
Из-за этой банды мужики последние три дня дежурили в усиленном
режиме. Не высыпались, сидели как на иголках. Когда Витька заметил
слежку, все поняли, чем это закончится. Такое уже проходили.
- Историк, чего завис? Добивай, говорю, - повторил Тарас
Романович.
Юля наблюдала за происходящим из своей уютной чистенькой комнаты
на втором этаже. Куницына видела, как отец поднял ружьё и
прицелился в голову налетчику. Но тут Бобер-старший замахал руками.
Историк покачал головой и отшагнул. Они начали спорить. Юлька
приоткрыла окно, чтобы послушать разговор.
- … у нас не армейский склад, беречь патроны надо, так
кончай.
Долетала до Юли концовка фразы Тараса Романовича. Отец не
соглашался:
- Бобёр, я ж не палач, чтоб головы рубить. Давай сам…
- Нет уж, Ильич! Ты ранил, ты и добивай!
- Тьфу! – рассердился Историк и направился за угол дома. Вскоре
он вернулся с большим топором.
На свою беду раненый пришел в сознание, увидел, какую ему
приготовили казнь, забыл про боль и попытался отползти к
калитке:
- Пощадите! Не убивайте!
- Все равно, сынок, тебе подыхать. Вон уже какое пятно на шее,
-почти с отцовской заботой ответил Тарас Романович.
- Это родимое! Клянусь, родимое! Я чистый, правда, чистый, -
тараторил бандит, хотя пару минут назад едва ворочал языком.
- Ага, родимое. У тебя, у кореша твоего на руке. Все вы
меченные. Ты же знаешь, конец один – долгий, жуткий, мучительный. А
мы быстро. Зажмурься, и почувствовать не успеешь.
- Нет, есть средство, есть…, - прошипел раненый, харкая кровавой
пеной. Ползком на животе он почти добрался до приоткрытых ворот,
словно за оградой ему кто-то гарантировал безопасность. Внезапно
путь к отступлению перекрыл Бобёр-младший. Молчаливая суровая
фигура Витьки казалась неприступной точно бетонная стена.