А самое главное его совершенно не смущал тот факт, что на нас смотрят, наоборот, он демонстративно был нежен и горяч со мной . Но я прекрасно понимала, что Тимур был со мной таким, только для того, чтобы показать свою безграничную власть надо мной. И я подчинялась ему.
Хотя, я всё же кое в чем проявила своё непослушание — закрыла свои глаза от стыда и ощущения своей никчемности. Эти чувства сейчас закрадывались глубоко внутри меня.
— Ну же, Арси, посмотри на него, — неожиданно Тимур насильно развернул мою голову в сторону Канта. — Вот кому противно. Ведь ты ему нравишься, даже более того. — Расставив мои ноги шире. А затем надавив на мои запястья, чтобы были сомкнуты за моей спиной, он смог заставить меня прогнуться в пояснице. Тем самым я предоставила ему беспрепятственный доступ к моему телу.
И влажные пальцы Тимура от моей смазки, аккуратно стали растягивать меня, готовя для него. О чем кстати он не позаботился в прошлый раз, когда порвал меня, срывая на мне свою злость.
— Но он не имеет права прикасаться к тебе, не имеет права Трахать тебя, — немедленно проникая в мое тело, рыкнул Тимур — потому что ты МОЯ!
Даже после всех его умелых манипуляций со мной, я отчетливо ощутила дискомфорт, граничащий с болью. Что извещала меня о том, что я еще не до конца восстановилась.
Запястья, на которые недавно надавил Тимур, затекли, а ещё меня не покидало чувство, что на них останутся синяки. Но мне было на это плевать. Мне вообще на всё сейчас было плевать. Ничто не имело значения для меня сейчас. Ничто и ничего.
Я вновь закрыла свои глаза , чувствуя, как они увлажнились от подступающих слез. Мне не хватало ни сил, ни духа для того, чтобы открыть их. Мне не хватало смелости посмотреть в глаза Канта, пока Тимур не заставил меня это сделать, вздернув мое лицо за подбородок вверх.
— Посмотри на него, Арси, — негодующе произнес монcтр, прикусив мочку моего уха. — Посмотри на него!
Кажется, я еще никогда в жизни не испытывала такого сокрушительного чувства обреченности, как сейчас.
Мои веки были словно свинцовыми, а слезы продолжали стекать по моим щекам, оставляя за собой влажные дорожки. Но то, что сжирало меня изнутри невозможно было сравнить с теми чувствами, которые я испытала, когда столкнулась с отчужденным взглядом Канта. Я будто разбилась на тысячи осколков, которые осыпались на этот чертов ламинированный пол, предварительно изрезав мне душу.