Но дело в том, что я не искал ни с кем никаких
свиданий. Всё по-честному. Только одноразовый мимолётный секс без обязательств,
где партнёрши не смогли бы меня упрекнуть в том, что я их использовал в
качестве резиновых кукол. Нет. Я так никогда не поступал. Я всегда доводил дело
до конца. Точнее, до их оргазма. Я старательно припадал к их узким и влажным
разрезам и осторожно и аккуратно вылизывал их до тех пор, пока они не начинали
трепыхаться и стонать в моих руках от наслаждения, пока их крошечные тугие
пестики не раскрывались мне навстречу, как сердцевины экзотических тропических
цветов. Я мял их в своих руках, запуская пальцы, как споры, глубоко в их рыхлую
влажную почву, стараясь найти в ней тот маленький волшебный винтик, который
приводил в движение весь механизм. Ради которого, собственно, люди и занимаются
сексом. Разумеется, если не собираются делать детей. И все эти Иры, Аиды, Ани,
Венеры и Гульшат бились, как пойманная рыба в сетях моих цепких ладоней, пока
не затихали окончательно, только с удивлением рассматривая меня, словно первый
раз встречали мужчину, который смог их удовлетворить. И мне это льстило,
конечно же.
И та официантка из паба с готовностью встала на
колени, ловкими пальчиками расчехляя мой член, и её плиссированная шотландская
юбочка круглой ромашкой расстилалась вокруг её головки с ровным пробором, долбящей
мой пах. Только в тот последний вечер что-то не давало мне сосредоточиться на
своём желании и уж тем более, наслаждении. Бедная девочка уже, должно быть,
стёрла все свои накачанные губки о мой бесчувственный член, и я сам не мог
понять, в чём же дело, пока вдруг до меня не дошло, что мне не даёт
расслабиться тот дурацкий разговор с Тимуром. Который я и сам посчитал простым
ничего не значащим трёпом. Но, видимо, нет.
— Прости, детка, ничего не выйдет сегодня, —
наклонился я к бедной птичке, уже стеревшей свои тонкие коленки о жёсткий ворс
ковролина.
— Я что-то делаю не так? — с застывшей обидой в
блестящих глазах спросила она.
— Ты всё делаешь так. Ты прекрасна, Гуля. Я просто
устал. Прости меня, — погладил я её почти по-отечески по волосам, и мне самому
стало противно от этого движения. — Сергей отвезёт тебя, куда ты скажешь. Купи
себе кофе по дороге, — достал я из кошелька чудом завалявшуюся у меня пятидесятидолларовую
бумажку.