— Вроде той магии, которая мусор
уничтожает? — улыбнулся и я.
— А вы думаете, это не нужно? Да
знаете ли, сколько бы дворников да прочих работников пришлось
держать, если бы не магия?
Кажется, Кутепов всерьёз подивился
моей недальновидности и заподозрил меня в сомнениях.
— Да боже упаси, Александр Павлович,
— примирительно сказал я, поднимая ладони вверх. — Коммунальное
хозяйство дело важное, а иначе бы мы в мусоре погрязли. Да, а куда
мусор девается, если его с улиц убирают?
— Да пёс его знает, — равнодушно
повел плечом генерал. — Ученые говорят — утилизируется как-то. Мол,
закон сохранения.
Магия, двойники... Всё это очень
любопытно...
— Ваше высокопревосходительство, а
отчего же возникла такая надобность, чтобы из меня двойника
сделать?
Я старался, чтобы вопрос прозвучал
как можно невинней, но Кутепов волк стреляный. Уставившись в меня
черными — какими-то даже цыганскими глазами, глава двух крупнейших
силовых ведомств сказал:
— А вот здесь, милейший Павел
Алексеевич, уже и наступают государственные тайны. Такие, за
которые вас и на самом-то деле сотрут отовсюду. В том числе и с
лица земли.
Во мне ничего не ёкнуло и не
звякнуло. Стало быть, не врет господин министр. Любое государство
имеет такие тайны, за разглашение которых следует смерть, без суда
и следствия.
Лицо Кутепова вдруг смягчилось.
— Но мне бы хотелось, чтобы вами
двигал не страх, а искреннее желание помочь России. Поверьте,
империя стоит перед пропастью — гражданская война, а в дальнейшем,
вполне вероятный раскол страны на части.
— России или империи? —
поинтересовался я.
— А вы разве социалист? — нахмурился
Кутепов.
Судя по всему, в моем досье указано
что-то подобное.
— Да я и сам толком не знаю, не
задумывался об этом, — отозвался я. Сказал, кстати, чистую правду.
В том мире, откуда я пришел, существовала республика, менять ее на
что-то другое и в голову бы не пришло. Числить себя монархистом
могли только «ряженые» вроде казаков, да «дворяне», объявившиеся в
огромном количестве. Да, ещё немногочисленные маргиналы. Здесь же
монархия, поэтому мой реципиент не мог быть кем-то другим, кроме
как монархистом. — Политикой я не увлекался, а монархию принимал
как данность, как форму правления. Впрочем, — призадумался я, —
всегда был сторонником единоначалия.
— Полагаю, это приемлемо, — хмыкнул
генерал. — Что ж, готовы ли вы взять на себя такую
ответственность?