Достав из кошелька тысячную купюру, Ксюша положила банкноту под блюдце, на котором стояла чашка наполовину выпитого «романо». Она любила этот особенный ароматный напиток, сдобренный витамином «С». Однако сегодня он явно не помог. Настроение ушло в минус настолько, что даже великолепный кофе показался чересчур кислым.
Намереваясь как можно скорее покинуть кафе, Ксения резко встала. Не глядя развернулась и, успев сделать лишь пару небольших шагов, наткнулась на возникшее на пути препятствие. Удар был не сильным, но от неожиданности она вскрикнула, испуганно прикрыла веки и рефлекторно отшатнулась. Крепкие мужские руки, спасая её от падения, инстинктивно обхватили за талию, прижав к широкой груди.
Ксюша буквально окунулась в приятный мягкий аромат. Подсознание, простимулированное вторгшимся в него запахом, немедленно нарисовало знакомый образ.
— Вот так встреча! Здравствуйте, Ксения Юрьевна!
Отреагировав на прозвучавший у самого уха голос, она распахнула глаза.
— Здравствуйте…
К огромному удивлению Ксении, обнимающим её человеком оказался мужчина, несколько минут назад лихо осадивший домогающуюся блондинку.
«Только этого мне ещё не хватало!» — мысленно простонала она, проклиная всех и всё: Слумского, озабоченную блонди и внезапно появившуюся собственную робость.
В ней шла странная борьба: сознание развязно заявило, что она готова уже сама повторить увиденную недавно попытку совращения, а вот тело торопилось высвободиться из столь желанных объятий.
Убедившись, что Ксении не грозит падение, Мечников руки убрал, однако отходить не стал. Ксения разочарованно вздохнула. Ей нравились мужество и сила, исходившие от Александра Михайловича, решительность, граничащая с надёжностью, а то и с самоуверенностью.
— Всё в порядке? — поинтересовался он, в тревоге разглядывая зардевшееся лицо коллеги. — Простите, Ксения Юрьевна, что налетел на вас. Это вышло совершенно случайно.
К своему великому стыду, Ксюша почувствовала, что из-за опасной близости Мечникова у неё краснеет не только лицо, но и уши. Стряхнув с себя оцепенение и внезапно нахлынувшую эйфорию, она собралась с мыслями и наконец смогла спокойно ответить:
— Это вы меня простите, Александр Михайлович. Сама виновата: поторопилась. Надо не забывать смотреть по сторонам.
— Значит, нам обоим это не мешало бы делать… И всё же у вас определённо что-то случилось, — нахмурился он, уловив растерянность, несвойственную обычно бойкой на язык Слумской. — Вас обидели? Это господин Махров?