«Скаут, – объясняю я ему, – Ты не
прав, Скаут. Я уже совсем взрослая. И умею отвечать за свои
поступки. И, если уж на то пошло, разрешены же на Венере браки с
шестнадцати лет. Правда, они там долго не живут, на Венере.
Но все равно. И потом, я без тебя просто не могу. Дышать не
могу. Жить не могу. А ты, чурбан бесчувственный, этого не
понимаешь. И что мне теперь со всем этим делать – я не знаю!»
Мой мысленный Скаут со всем
соглашается, смотрит на меня влюбленными глазами и пытается
обнять.
– Не надо, – удерживаю я его. – У
всех на виду не надо. Вот долетим...
И с удовольствием наблюдаю, как у
Гали вытягивается физиономия.
Но настоящий, живой Скаут, из плоти и
крови, очень редко смотрит в мою сторону. И если и есть в его
взгляде какая-то влюбленность – она мне не заметна. Так, мазнет
взглядом, убедится, что все в порядке, и отвернется.
В конце концов я не выдерживаю.
Однажды, при слабом ночном освещении, осторожно забираюсь к Скауту
на полку и ныряю под одеяло. И сразу задыхаюсь от такого знакомого,
такого родного запаха.
Гали тут же просыпается, как от
толчка. Он вообще спит очень чутко. Время тянется бесконечно
медленно. Смотрю, не отрываясь, в светлые глаза. Я могу сто, тысячу
раз сделать так, что бы Скаут потерял голову и уже ни о чем не
думал и ничего не соображал. Но я так не хочу.
– Пудель, – наконец шепчет Гали. –
Что ты тут делаешь?
– Я все равно не уйду, – выдаю я
вместо ответа.
– Хорошо, оставайся. Только лежи
спокойно. А то я тебя скину.
Тихонько поворачиваюсь к Скауту
спиной, прижимаюсь крепко-крепко. Гали накрывает меня своей тяжелой
лапой. Я все жду, что он поцелует меня в затылок. Или в шею. Но
этого не происходит.
По щеке, на шершавую простыню,
скатываются слезы. Хорошо, что Скаут их не видит.
Мы сходим с корабля почти самые
последние, когда основная масса пассажиров уже схлынула. До этого
мне пришлось лицезреть сцену прощания Дымыча с попутчицами из
Невады. Душераздирающее было зрелище, с прологом и
эпилогом.
Моя девочка-соседка машет рукой на
прощание. Я таки научила ее играть в дурака. Хотя родители на меня
косо смотрели. Сначала. Потом я и их уговорила присоединиться.
Я очень рада покинуть человеческий
улей, в котором провела три недели. Причем последние два дня – с
засорившимся унитазом в женском туалете.