Сначала по коридору ковылял, но
понемногу расхаживался – с каждым шагом силы стремительно
возвращались. До медсестры вообще дошел почти свежим и бодрым, как
будто с каждым шагом часть свинцового груза с плеч сбрасывал.
Дежурная встретила меня взглядом
голубых глаз. Круглое лицо, светлые волосы. Для Юго-Восточной Азии
– где меня молния и настигла, совсем нетипичная внешность, здесь
явно славянский типаж. И ни следа загара.
Невольно бросил взгляд на свои тонкие
руки. Ну нет, ну скажите мне кто-нибудь, что это неправда. Потому
что если я теперь Дмитрий Новицкий, значит где-то рядом должен быть
и князь Лещинский Гавел, дочек которого я – пусть и не специально,
совсем недавно в кровавые клочья размотал. Если все это так, то
плюс в происходящем, по-моему, только один: хорошо, что не в
собаку.
– Excuse me, where is the toilet?
После моих слов возникла недоуменная
пауза. Медсестра смотрела на меня с удивлением и немым вопросом. Я
смотрел на нее с удивлением и немым вопросом.
– Со? Не разумьем, – отрицательно
помотала девушка головой, огорошив меня странным говором. Но вдруг
лицо ее озарило пониманием: – А, туалета?! Далей вздуж
корьетажа.
Похоже, обработав услышанное и
выцепив слово «туалет», она поняла о чем речь и уже привстала со
стула, показывая мне направление.
Язык у нее… очень странный. Причем
явно родственный, славянский. Акцент еще такой, как у эстонцев или
литовцев. Но не совсем – говорит девушка растягивая гласные, но при
этом стремительно выговаривать согласные. Быстротягучий говор, я бы
подобное назвал.
– Польский? – спросил я
медсестру.
– Так, – кивнула медсестра.
Вот опять – говорит вроде быстро, но
гласная тянется.
«Так», – мысленно повторил я за
медсестрой, осмысливая происходящее.
Она разговаривает на польском.
Английский не знает. Я снова – в который раз за пару последних
минут, почувствовал холодный пот на лбу. И понемногу начал уже на
полном серьезе вспоминать разговор со странным незнакомцем и вообще
все что мне привиделось после удара молнии.
«Попал ты, парень», – обратился я и к
самому себе, безымянному, и к Дмитрию Новицкому, в чьем теле сейчас
был. Хотя, он-то уже все – теперь здесь только я.
Между тем чувство тревоги, поднявшее
меня с койки в палате, так и не уходило – наоборот, набат
предупреждающий об угрозе бил все громче и громче. Как там
обидевшийся на сантехника незнакомец говорил? Что-то вроде того,
что при прибытии экстренных служб безопасность княжеского рода до
нас не сможет добраться сразу. Но в том, что она доберется, он не
сомневался.