Все уже давно переоделись, снятые
мундиры были сложены в баул вместо подготовленной одежды. Но мы
оставались на месте, только зеленые огоньки имплантов в глазах
бойцов отсвечивали. Чего мы ждем стало понятно, когда с прилегающей
улицы к арке здания свернула карета скорой помощи.
– Выходим, – скомандовал ротмистр и
мы все вместе – в том числе и обескураженный Сережа, покинули
здание.
– К Старой мельнице давай сначала, –
приказал Соколов водителю скорой. Тот, несмотря на одежду медика,
определенно принадлежал к команде эвакуации – глаза у него, как и у
остальных, сдержанно светились зеленым отсветом капель
имплантов.
Когда проехали пару перекрестков и
выехали на широкий проспект, помчали мигая люстрой и распугивая
высыпавших на улицы зевак звуковым сигналом. На приборной панели
отображалась карта Познани, и я видел, что мы едем по южной окраине
города, направляясь в предместья. За окном по обоим сторонам дороги
вскоре уже встали деревья лесопарка, но по карте я видел, что мы
еще в черте города. Через пару минут повернули на север – объезжая
Познань по дуге, и в результате маневра заехали в район Броварна,
где и находилась Старая мельница.
Никакой мельницы, впрочем, по месту
назначения я не увидел. Подъехали мы к старому кирпичному зданию с
трубой котельной. Поодаль видна плотина, вокруг несколько домов,
построенных явно в позапрошлом веке. Дома заброшены: окна выбиты,
стены разрисованы самыми разными образцами граффити – от
стандартных неряшливых изображений гениталий и кривых надписей на
польском, до самых настоящий произведений искусства.
– Три минуты. Если не появляется,
уходим, – произнес Соколов напутственно, потянув на себя боковую
дверь.
Я конечно мог поспорить, но пока не
стал – три минуты ведь еще не прошло. Вышел из машины и
оглядываясь, пошел по заброшенному двору в сторону плотины.
Остановился на открытом пространстве, поднял руку привлекая
внимание. Наоми оказалась рядом неожиданно и совершенно неслышно.
Словно из воздуха материализовалась, только серебряный росчерк на
периферии взора мелькнул.
Сестра была сейчас не совсем в
человеческой форме – лицо едва заметно искажено, в нем проглядывают
хищные черты; глаза необычно крупные, желто-зеленые, с черным
вертикальным зрачком.
По-прежнему босая, в обтягивающем
платье убитой в палате женщины – которое было синим, а на Наоми
стало серебряным. Внимательно осмотрев меня, обходя, и даже похоже
обнюхав, сестричка-оборотень коснулась маски, после чего посмотрела
с вопросом.