С этим связана еще одна любопытная история. Когда отца арестовали в 1945-м и допрашивали, ему никто не верил: над ним потешались, издевались, дразнили. Поначалу просто не было свидетелей, способных подтвердить, что он действительно спасал людей от нацистского режима. И вдруг – это просто невероятно – каким-то чудом племянник Софи Легар, офицер Виктор Паркер, тоже еврей, эмигрировавший в свое время в США и служивший там в армии, оказался в Германии, в Нюрнберге, рядом с местом, где допрашивали отца. Наверное, кто-то сказал ему: «Знаешь, есть некто Альберт Геринг, который утверждает, что спасал людей. В их числе – и жена композитора Франца Легара». На что Паркер ответил: «Так и было! Софи – моя тетка!» И он дал первые показания в пользу моего отца.
– Итак, после ареста Германа Геринга доставили в Нюрнберг для проведения процесса. Более того, в Нюрнберге оказался и ваш отец, крепко «завязнув» в отчаянных попытках спасти главного нацистского преступника, своего брата…
Элизабет кивает: да, они оба были в Нюрнберге во время самого крупного военного трибунала в истории.
– Госпожа Геринг, вы когда-нибудь думали о том, как могла произойти встреча братьев в тюрьме? Представляли себе?
– Не знаю, – напрягается Элизабет, пуская рябь морщин по лицу и поджимая уголки губ, – наверное… наверное, они обнялись. Бросились бы друг к другу в объятия, если бы не было охраны и кучи прочих условностей… Потому что, я знаю от мамы, они очень любили друг друга. И Герман всегда оставался для Альберта дорогим старшим братом. А у дяди привычка спасать Альберта вообще срабатывала как рефлекс – с детства.
– Госпожа Геринг, кое-что не сходится, – начинаю я, извлекая заготовку (листок бумаги с напечатанным загодя текстом). – В книге тюремного психиатра Леона Голденсона, который встречался с главными обвиняемыми во время Нюрнбергского процесса, есть записи бесед с вашим дядей. Вот что сам Геринг говорил о своем брате Альберте Геринге в марте 1946 года, за несколько месяцев до своей смерти: «Он никогда не был членом партии… жил в Австрии и был противником партии до 1938 года. Потом я назначил его иностранным директором заводов “Шкода” в Праге. Это было до оккупации Чехословакии… он всегда был моим антиподом. Его не интересовала политика или война, а меня – как раз наоборот. Он был тихий, а я любил толпу и компанию. Он был меланхоликом и пессимистом, а я оптимист. Он неплохой человек – Альберт… Этот мой брат, Альберт, счастливо женат. Он всегда выглядел на десять лет старше меня. Возможно, потому, что всё воспринимает слишком серьезно».