– Покажешь картину? – сказала она.
– Только предупреждаю: она выполнена в непривычном стиле.
– Ты разжигаешь мое любопытство.
Глеб повел Лиду в кабинет, включил свет и без всякого изящества сорвал оберточную бумагу. Здесь полотно казалось другим, нежели в «Сквоте», но по-прежнему магическим и грандиозным – ни много ни мало. Лида исследовала картину долгим несведущим взглядом и в итоге не разделила ее очарования.
– Почему у них лица нечеткие?
– Что ты имеешь в виду?
– Глаза, рот, уши слабо видны, – сказала Лида. – Будто сплошная кожа. Неясно, то ли синие глаза у них, то ли карие, то ли серые. Даже заколка у нее четче прорисована, чем глаза.
– Полагаю, это сознательный ход, – сказал Глеб. – Художник отчетливо изобразил детали одежды и интерьера, а лица сделал смазанными, чтобы показать обезличенность героев. Не самый выдающийся прием, зато действенный.
– То есть?
– То есть это пустые люди. У них нет характера, нет воли, нет того, что отличало бы их от остальных. Они давно разменяли себя на вещи.
Лиду объяснения не удовлетворили. Глеб стоял как дурак с выставленным перед собой полотном, преткнувшись о ее молчаливое недоумение.
– Не нравится? – спросил он.
– Ты был прав, когда говорил о непривычном стиле, – сказала Лида. – Все-таки я не понимаю современное искусство.
Можно подумать, в классическом она разбиралась.
– Дело не в том, что это современное искусство, – сказал Глеб. – Это не элитарная чепуха, которую продают на аукционах за крупную сумму лишь потому, что авторитетный критик назвал эту чушь шедевром. Наверное, тебя насторожила мрачная атмосфера.
– Наверное. Она холодная, неприятная.
– Значит, автор сумел создать настроение.
Лида заглянула Глебу в глаза.
– Это не та художница?
– Какая?
– О которой ты говорил. Как там ее?
– Лана Ланкастер? Нет, ты чего. Это недосягаемый для нее уровень.
– А кто?
– Честно говоря, автор мне неизвестен.
– Тебе эту картину подарили?
Глеб ожидал этого вопроса, и все равно он поставил его в тупик.
– Нет, – сказал Веретинский. – Купил.
Настала очередь Лиды пребывать в замешательстве.
– Где? – спросила она.
– В «Сквоте». Знаю, тебя волнует цена, поэтому скажу сразу. Двенадцать тысяч.
– Что-о? – сорвалось с ее губ. – Глеб, ты с ума сошел?
– Это сокровище, – сказал Веретинский. – Мне повезло, двенадцать – это намного ниже его подлинной стоимости.