– То есть не типичный русский рок типа «Алюминиевых огурцов»? – уточнил Глеб.
– Совсем не типичный, – подтвердил Слава. – Так вот. Инвалид с одеялом месяца два смотрел на музыкантов.
– При чем здесь искусство?
– При том, что музыкантам подавали гораздо чаще, чем инвалиду, – сказал Слава. – Ровно до того дня, как он освоил дудочку. Когда я спускался в переход, мне почудилось, будто волынку услышал. Гляжу, а это дудочка. Мои руки сами сотку из кошелька выудили. Искусство – это сила.
– Собрал аудиторию.
– Можно и так сказать, – сказал Слава. – А вообще, попрошайки, нищие, музыканты – это целый криминальный бизнес.
Глеб ценил Славу в том числе и за то, что друг не имел привычку долго и нудно пересказывать свои будни. Каждая история в устах бывшего армейца превращалась в иллюстрацию живой мысли, в доходчивый пример. Слава два с половиной года владел пекарней и только последним летом вышел в плюс. Без связей, без образования Слава выстроил малый бизнес, совладав с Роспотребнадзором, налоговой и прочими поставщиками услуг, официальными и не очень.
Подошедшая официантка выгрузила с подноса пиво для Глеба и облепиховый чай для Славы.
– Ваш сырный суп готовится, – сказала ему официантка.
– Жду, – сказал Слава. – Принесите еще стакан питьевой воды.
– С газом или без?
– Не минералку. Обычную кипяченую воду.
– Рекомендую «Перье». Это французская…
– Я знаю, что такое «Перье», – мягко перебил официантку Слава. – Пожалуйста, никаких извращений за неадекватную цену. Стакан обычной кипяченой аш два о.
Официантка удалилась.
– Вот наглость, – сказал Глеб. – Неужели мы похожи на тех, кого так легко развести?
– Сейчас я каждый день выпиваю литр чистой воды, – сказал Слава. – И бокал кипятка утром. Китайцы советуют кипяток, когда болеешь.
– Да ты вроде и не болеешь.
– Для профилактики.
Веретинский достал телефон и показал видео, как Алиса читает Бодлера. Слава издал смешок, уголки рта растянулись в искусственной улыбке.
– Это тебе не «Алюминиевые огурцы», – сказал Глеб.
– Кажется, я вижу нимб над ее головой, – сказал Слава. – Слушай, Глеб, а кто из писателей ненавидел женщин? Или из философов?
Веретинский напряг извилины и сказал:
– Отто Вейнингер.
– Не подходит, – отмел Слава. – Надо громкое имя. У Ницше есть что-нибудь подобное? Или у Маркса?
Веретинский перебрал в памяти философов. Платон и Аристотель – не то. Декарт и Бэкон – тоже. Хайдеггер скорее по ведомству нацистов числится. Дугин – почти туда же.