Чем ближе подхожу к шлагбауму, тем сильнее колотится сердце.
Я еще никогда не общалась с незнакомыми мужчинами так часто, как за последние
несколько дней.
— З-здравствуйте...
— Здорова, — охранник с любопытством смотрит на меня и
на мою скрипку.
— Я не уверена, что вы знаете, но вдруг... я нашла вот это.
— протягиваю на ладони подвеску. — Может, вы в курсе, она принадлежит некоему
Леониду... я ее нашла и хотела вернуть.
Охранник прищуривается, смотрит на меня оценивающе и
начинает смеяться.
— Что смешного я сказала? — вспыхиваю.
— Эх, девки... придумают всякого, лишь бы добиться своего!
Иди, не трать время. Даже если бы я тебе и поверил, то все равно бы не пустил.
— Так вы его знаете? — пропускаю мимо ушей. — Темноволосый,
высокий, в спортивном костюме... должен был приехать сюда полчаса назад...
Охранник начинает смеяться еще сильнее.
— Может, тогда передадите ему? И вот еще, часы.
Пока парень с охраны, ржет, как будто бы я рассказываю
ему анекдоты, открывается небольшая калитка и из нее выходят несколько мужчин.
Охранник сразу же перестает смеяться и теряет ко мне всякий интерес.
— До свидания, — кивает ему один из троицы, а потом мажет по
мне взглядом и отворачивается, но я успеваю мельком рассмотреть его. Не мужчина,
а парень. Одет дорого, но странно. Волосы малинового цвета, в брови серьга.
Парни рядом с ним выглядят попроще, один почти лысый, а вот второй с похожей
стрижкой, как у Леонида. Вздрагиваю. А ведь это он! Быть не может! Выглядит
совсем не так, как вчера. Вместо спортивного костюма моего брата, на нем белая
рубашка и брюки. Официальный, даже красивый, я бы сказала.
Теряю дар речи, глядя, как они идут мимо меня к парковке.
Чувствую себя элементом экстерьера. Либо я внезапно стала прозрачной, либо меня
игнорируют, либо, что вряд ли, я обозналась, и мы с ним не знакомы.
Я так бы и стояла, если бы не часы, завибрировавшие в руке.
От неожиданности вздрагиваю и выпускаю их из рук, привлекая-таки к себе
внимание троицы.
— Добрый день, — здороваюсь, как воспитанная девушка.
Леонид мельком смотрит на меня, хмурится, переводит взгляд
на землю, где в пыли лежат его часы, а потом делает вид, что не узнает.
Продолжает идти мимо. Парни только хмыкают, словно с ними поздоровался столб
или пустое место.