Олег сказал скорбно:
– Значит, сейчас умрешь.
Вожак коротко хохотнул:
– Многие так говорили…
Он сделал выпад, двигаясь так быстро, что Барвинок успела увидеть только смазанное движение. Олег сумел уклониться, вожак ударил снова и отпрыгнул, Олег покачивался из стороны в сторону на расставленных ногах, руки все время двигались перед ним.
Вожак прорычал с уважением:
– Молодец… но я видел и таких…
– Таких не видел, – возразил Олег.
Он отшатнулся, Барвинок не успела увидеть короткий взмах, но вожак дернулся и процедил сквозь зубы:
– Хороший удар… Но все-таки меч у меня…
Олег быстро шагнул к нему, Барвинок увидела два коротких удара и услышала голос:
– Уже нет.
Меч отлетел в сторону, вожак ухватился пальцами другой руки за поврежденную кисть, но пересилил себя и выхватил из-за пояса длинный нож.
Олег спросил мирно:
– Что написать на твоей могиле?
– Еще и писать умеешь? – изумился вожак. – Совсем мир с ума сошел, если такие по дорогам бродят…
Барвинок охнула, услышав тяжелый удар, словно падающий с вершины горы тяжелый камень обрушился на спину быка. Вожак не взлетел в воздух, но вздрогнул с головы до ног, глаза вылезли из орбит. Он даже не пытался ухватить воздух расплющенной грудью, стоял неподвижный, а потом, не двигаясь, рухнул лицом вниз.
Олег прошел мимо к шатру, но входить не стал, с порога осмотрел, что там внутри.
– Убого… – произнес он невесело. – Но если таких не останавливать как можно раньше… в конце концов могут стать и царями.
– Да ну, – сказала она недоверчиво.
– Точно-точно, – заверил он. – Случаев много. Даже не случаи, а… нормальный рост неглупого разбойника.
Барвинок сказала нервно:
– Ты как будто оправдываешься!
– Оправдываюсь, – согласился Олег. – Хоть и без пролития крови, но жизней лишил… Хотя ладно, их еще много по земле бегает. Пойдем, нечего из-за каждой ерунды останавливаться.
– Ты хотел похоронить, – напомнила она язвительно.
Он отмахнулся.
– Он же не сказал, что написать на могиле?
– А ты бы написал?
– Ну… вряд ли.
Он сразу же вышел на дорогу и зашагал уверенно и размашисто, а она семенила за ним, иногда переходя на бег, то и дело оглядывалась на оставленные пустяки. Или ерунду, как он сказал. Без пролития крови, ага. Как будто пару оплеух раздал, совесть чиста. Лицемер поганый… Все мужчины идеализируют себя, приукрашивают, даже себе не признаются, что свиньи поганые и гады полосатые.