— Магия крови, — озвучила я то, что вертелось на языке. Вот что охраняло дом, не давая чужим пройти. Это его владения, не покупка. Наследство, если он состоял в родстве со знахаркой. Не он был здесь чужаком, это все мы, любители ничейного добра, оказались не ко двору. Смутная мысль вертелась в моем мозгу, никак не давая себя ухватить. Воспоминание, давно погребенное под тоннами прочих.
Магия крови.
«Здравствуй, мама».
— У нее не было родни, — вслух вспомнила я обрывки чужих разглагольствований, которые обожала подслушивать по вечерам в трактире.
— Был сын.
Я знала, что он говорил о себе, но что-то в памяти не сходилось. Знахарка была молода, многие сетовали на то, что она не успела передать свои умения потомкам. По крайней мере, те умения, что помогали Хюрбену выживать без лекарей десятилетиями. И все же чужак не врал, как «не врал» и дом, когда впустил его. Тут я вспомнила:
— Его разорвали звери.
Стало неуютно от собственных слов, как бывает, когда говоришь о ком-то в его присутствии, но так, словно его и нет вовсе. А я всего лишь… обвинила его во вранье? Сообщила о его смерти?
Я прикусила нижнюю губу и с тревогой ожидала ответа. По спине прошел холодок, как будто дунул несуществующий здесь ветер, пошевелил непослушные локоны, словно хотел вежливо указать, что те снова выбились из хвоста.
— Да, — равнодушно подтвердил чужак. — Его разорвали звери.
И обернулся.
Я вздрогнула. Не от страха или неожиданности, а оттого, что в мозгу словно промелькнула вспышка.
Я знала его.
Не имея понятия, кто он, видя его впервые, я его знала. Возможно, встречала во сне, в детстве или в другой жизни, это ничего не меняло, я была абсолютно уверена, что наши пути сегодня пересеклись не впервые. Любопытство растекалось вместе с кровью по венам, поднималось к сердцу и наполняло его жаждой совершить очередную несусветную глупость.
Чужак криво, ядовито усмехнулся: он по-своему воспринял мое короткое замешательство. Я догадалась, что другой реакции он и не ждал. Сердце сжалось.
— Не впечатляет?
— Нет, — честно ответила я, взяв себя в руки.
Чужак был симпатичен. Весьма, если признаться откровенно. Из-под ровных бровей на меня смотрели зеленые глаза — внимательно, без злобы, но с презрительным любопытством, как будто их обладатель готовился в любой момент скрыться за стеной высокомерия при малейшем намеке на то, что кто-то может тронуть его душу. Бледное лицо осунулось, под глазами залегли усталые круги: поездка на повозках, похоже, далась ему тяжело, он явно не привык к таким путешествиям, давно не отдыхал и недоедал. Я могла бы назвать его красивым, если бы не уродливый рваный шрам, который пересекал левую щеку от виска до кончика подбородка. Судя по виду, он был получен много лет назад, возможно, в детстве, с тех пор успел заметно посветлеть и растянуться. Рана должна была быть жуткой. Били с силой, наотмашь, и не ножом. Лезвие оставляет след гораздо чище этого.