Медальон приблизился ко мне.
— Нравится? — раздался голос прямо над моим ухом.
Жизнь словно по команде вернулась в тело. Я опустила голову, принялась нервно приглаживать волосы, неуклюже провела тыльной стороной ладони по взмокшему лбу. Поднимать взгляд я не хотела — то ли от смущения, то ли просто не желая узнать, что скрывалось в темноте глубокого капюшона. По крайней мере, не сейчас, когда чужак оказался так близко. От него пахло неизвестными мне травами — необычно, но до странного приятно.
— Цветок… красивый.
Я знала, что стремительно краснела, хотелось провалиться к шрату. Не признаваться же мне было в том, что начала видеть странности наяву!
Чужак хмыкнул.
— Родом из этих краев, — подтвердил он мою догадку. — Говорят, что это растение много раз пытались вывезти за пределы местных болот, но ни в какой чужой земле оно не смогло прижиться. Оставалось лишь довольствоваться изображениями.
— Разве в мире недостаточно других? — глуповато удивилась я.
— Мир полон чудес, но, как ты сама сказала, они — другие.
У меня появилось стойкое впечатление, что мы говорили совсем не о цветке, но я понятия не имела, о чем именно. В приятном голосе чужака слышалось столько грусти, что она проникала мне прямо в душу, обволакивала невидимой пеленой без просветов. Я неуверенно переступила с ноги на ногу, подняла руки к груди — и снова опустила, не зная, куда их деть. Любая поза ощущалась неуместной. Взгляд чужака изучал меня, не требовалось даже поднимать голову, чтобы убедиться в этом, я и так чувствовала его всем телом.
— Бывали у нас раньше? — Я попыталась продолжить мучительный разговор, хотя предпочла бы просто сбежать. Но это сочли бы за негостеприимство и грубость. Слишком много свидетелей.
— Можно сказать и так, — задумчиво отозвался он. — В прошлой жизни.
Я заинтересованно вздернула голову, но мой взгляд тут же снова уперся в медальон. Словно что-то мешало мне посмотреть чужаку в лицо. Рука, затянутая в черную перчатку, поднялась и аккуратно, бережно поправила шаль на моем плече.
— Ты дрожишь, пожалуй, тебе пора. Мне тоже.
Я отступила на шаг, чудом не врезалась в дерево и прошептала:
— Простите.
Чужак развернулся, забрал походную сумку из повозки и отправился в сторону центральной площади. Я смотрела ему вслед, не в силах пошелохнуться. Казалось, что его взгляд по-прежнему приковывал меня к месту.