Это было еще в феврале, в киоске у трассы Е-6, часов в восемь вечера. Я побежала купить мамаше сигарет. Герард со своей бандой отирались поодаль, у заколоченной площадки для мини-гольфа.
– Пальцы замерзли, – сказал он задумчиво, – не согреться ли нам на кошачьей сволочи?
И засмеялся своим герардовским смехом, застенчивым таким, можно подумать, он полон любви и сострадания.
Я ничего и не поняла поначалу – как это: согреться на кошачьей сволочи? А остальные тоже смеялись – и Педер, и Ула, и еще какие-то – поменьше – подлипалы… так их и называли, подлипалы. Они таскались за Герардом, куда бы он ни пошел, убирали за ним тарелки в столовой, таскали его сумку, бегали по поручениям, воровали сигареты и леденцы, добывали где-то бензин для скутера – все что ни пожелает их кумир.
Оказалось, у него котенок в пластиковом пакете на руле. Я стояла в очереди в киоск и смотрела, как он достает котенка из пакета, чешет ему за ухом, прижимает к щеке, как живую мягкую игрушку, и многозначительно подмигивает своей свите. Черненький, маленький, как крольчонок, с белым пятнышком на грудке. Мне отсюда было слышно, как он мурлычет. Как мотор, сказал Герард и взял котенка за шкирку. Тот не протестовал. Чей котенок? Не знаю… может, кого-то из герардовских подлипал, ему ничего не стоило уговорить их принести из дома котенка, а может, просто не повезло – попался им на глаза.
– Что-то я мерзну, – сказал Герард, – у кого-нибудь есть горючка?
Педер, правая рука Герарда, услужливо достал пластиковый шланг, сунул один конец в бензобак своей «дакоты», засосал и начал сливать бензин в пластиковую бутылку из-под лимонада.
– Подержи-ка пакет, – скомандовал Герард и протянул пакет с котенком. – А теперь бензин.
Он взял у Педера бутылку, понюхал, сморщился и вылил в пакет. Котенок еле слышно пискнул.
– Потряси-ка хорошенько, надо его замариновать в бензине. А то погаснет через пять секунд.
Педер неуверенно усмехнулся:
– Ты что надумал? Герард, какого хрена, ты собрался спалить котенка в пакете? Он же взорвется.
– Я же сказал – замерз.
– Отойдем-ка! – Ула поглядел на остальных. – И вправду может взорваться.
И никого вокруг. Продавщица видеть их не могла – киоск стоял к ним задом. Был вечер пятницы, днем выпал снег, но тут же потеплело, и от белого пушистого снега осталась одна слякоть. Люди предпочитали сидеть дома у телевизора, смотреть «Машину удовольствий»