Будучи едва знаком с послушником, я вторично отметил про себя, что Акимий не по возрасту серьезен, как бы точнее выразиться, по-старчески рассудителен. Хотя срок его пребывания в обители не перевалил за год, он не только знал всех чернецов поименно, отличал их нравы, но и мог с уверенностью сказать, чем каждый из них дышит. Несомненно, у монашенка имелось пастырское дарование: видеть человека насквозь, разуметь его сущность, понимать поступки людей.
Вполне естественно наш разговор коснулся скрипторных сидельцев: переписчиков-компиляторов, художников-иллюминистов, рубрикаторов. Хотя послушник по своему званию и положению еще не приобщен к книжному труду, но он разбирался в том немало. Поразительная вещь, приставленный к коням, к черной работе, этот мальчик осознавал себя, по крайней мере, ровней пишущим инокам. Не уничижая себя, он воздавал их трудам по достоинству, даже для начинающих переписчиков у него нашлось доброе слово. Улучив подходящий момент, стал я допытывать об Антипе припадочном.
Выяснилось, что Антипий страдал падучей совсем недавно. Причиной недуга послужила гнуснейшая казнь – порка кнутом, учиненная пьяными венграми. Полгода назад ожесточенные угры, рыская по окрестным весям, силой вошли в обитель и покусились на монастырскую казну и церковную утварь. Настоятель решительно воспротивился, даже пожаловался полковнику. Тогда хорунжие венгерские в отместку взялись изгаляться над простыми чернецами. Антипа по нескладности и простоте душевной попал под горячую руку, монашка исполосовали вдоль и поперек, несчастного еле выходили. С того дня стоило кому прикрикнуть, или по-другому обидеть рубрикатора, Антипия начинали бить жестокие припадки. Его пытались лечить: прикладывали к чудотворным иконам, мощам, даже тайно водили к знахарям, но как-то не помогло. Сам инок и жалостливая братия смирились с уготованным испытанием, сердобольные чернецы старались не обижать убогого, но все же встречались и такие, кто не всегда окорачивал свою дурь.
Особенно «неравнодушным» был к бедняге покойный отец Захария. Впрочем, не точно сказано – он по-своему опекал, покровительствовал чернецу: избавлял болезного от работ, порой велел доставлять уроки и еду прямо в келью. Казалось, они чуть ли не сдружились. Но внезапно на Захарию находили приступы, беспричинного гнева. Он, при малейшей оплошности, прилюдно обсыпал несчастного эпилептика бранными словами, чуть ли не избивал. К подобным яростным взбучкам братия мало помалу стала относиться с пониманием, следуя известной поговорке: «Бьет, значит любит»