Афанасий возвращался из мастерской, нам было по пути. Первым делом, выказал он признательность моей расторопности, благодаря ей припадочный Антипий отделался легким испугом. Потом, вовсе ненавязчиво пропел оду отцу настоятелю, который умелым попечительством обратил обитель во вторые Афины. Якобы всяческие искусства и мудрость книжная, благодаря его трудам, расцвели пышным цветом. Должно художник относился, как и Акимий, к далеко не редкой породе людей, восхваляющих ближних. Что за диковинная обитель? Все только и делают, что превозносят окружающих, и в тоже время тут водятся убийцы.
Я саркастически переспросил, мол, а раньше монастырь, выходит, прозябал?
Афанасий заверил, что и прежде обитель, отличалась трудолюбием и талантами своих иноков. И взялся воодушевленно сказывать об ее питомцах. Никогда прежде я не слышал о старце Паисии, украшателе славных храмов Галичины и Волыни. Мой спутник, восхваляя того богомаза, невольно приоткрыл для меня мир живописцев. Грешным делом, я прежде недооценивал русских изографов. Я думал, что они еще не вышли из ученичества и поскольку лишены культурных корней, подражают греческим мастерам, редкий способен сотворить что-то стоящее, самобытное. Но самое главное, у нас на Руси некому оценить их искусство, ибо все познается в сравнении. А насколько я знал, ни один народ в мире не отличается столь замшелым домоседством как наш. Впрочем, тому есть вящая причина – чудовищно огромные расстояния.
И вот теперь, снизошло на меня приятное удивление. Не ожидал я обнаружить вдали от мест, где сам воздух наполнен музыкой и поэзией, где ваяния и живопись составляют неотъемлемую часть уличного пейзажа, искреннее поклонение искусству. Возник во мне трепет сродни тому, как посреди дремучей лесной чащобы случайно встретишь белокаменный храм.
Впрочем, я преувеличиваю от избытка чувств. И теперь, и раньше, и всегда – была у русского народа тяга к прекрасному. И уж коль сами не умели сотворить рукотворное чудо, то не жалели средств, дабы заполучить его. Имея пример, образец – сотворяли по его подобию новые, я не скажу лучшие вещи, но и не хуже. Переимчивости нам не занимать, ученики мы прилежные. Постепенно наполняется Русь рукодельной лепотой. Стройны и величавы храмы православные, фрески и доски красочные украшают их, колокола литые переливчатым звоном возглашают добродетель. Отошел в прошлое грубый и скудный славянский быт. Посуда всяческая чеканная, украшения златокованые, яхонтами изукрашенные, паволоки узорчатые наполнили жилища – тешат глаз и душу русичей, живи и радуйся! Но я отвлекся.