– Они в крипте. Свет ослепляет их. Изнутри не видно, что в переходе. Отойдем к противоположной стене.
Ход расширился, образуя перед капищем подземные сени. В торце гульбища начинался ступенчатый подъем, путь в кладбищенскую часовню. Вправо коридор резко сворачивал вниз, по-видимому, спуск к реке. Налево, красным жаром светился проход в мешок крипты. Мы приблизились к его зеву. Заглянули внутрь.
Откровенно признаться, меня постигло разочарование. Оно сродни напрасным ожиданиям, что, болезненно распалив воображение, при соприкосновении с явью рассыпаются в прах. Я надеялся увидеть если не жуткую оргию, то хотя бы завораживающую сцену, подобную ритуальному карнавалу цехового братства. Участники которого рядятся в диковинные одеяния, напяливают уродливые личины и дотошно разыгрывают древние мистерии.
В багровом мареве пылавших по стенам факелов, я разглядел весьма поместительное убежище, со сводчатым потолком. Оказывается, вот какова потаенная крипта?!
Но все внимание на вершимое действо! Полукругом, спиной к входу, огибая вырезанный из цельного камня аналой, молились коленопреклоненные иноки, с непокрытыми головами. Лики сокрыты пергаментными полумасками. Подле каждого, на земляном полу мерцала зажженная черная свеча. У самого престола, возложив десницу на истрепанный фолиант с массивными застежками, вещал надтреснутым голосом упитанный с виду иерей. Его белая мантия, не нашего покроя, расшитая по груди и плечам загадочными символами, воскресила в моей памяти рассказы о еретиках катарах (1), прозываемых еще – «альбигойцами».
Возникнув в марках Лангедока и Тулузы, вероучение то чудовищно быстро распространилась по всему побережью Срединного моря. Миновав Альпы, проникло в Ломбардию, сочетаясь там с еще более древним инакомыслием.
В чем же притягательная сила еретических учений (и уж вовсе не для простолюдинов)? Каждому известно, ересиархи взращивают адептов, прежде всего из людей примитивных. Так как «простецы» неизмеримо больше подвержены земной юдоли, и от того чрезмерно податливы на всякое иноверие, оно сулит им скорое избавление от тягот бренной жизни, грозит покарать угнетателей. Простонародье возлагает надежды на грядущую в мир справедливость и праведное воздаяние каждому по заслугам.
Однако ересь катаров увлекла и бедных горожан и сиятельных синьоров, ибо противостояла римской церкви. Папская курия, стремясь к мирским наслаждениям, ради пребенды, ущемляла права господ и городов. Претендуя на первенство в духовной жизни, оставалась охранителем закоснелых патриархальных устоев. Катары же призывали к обновлению существующего миропорядка, сулили каждому, готовому принять их постулаты, рай уже на земле. И он, по их представлениям, был вполне достижим.