Примечание:
1. Ариане – не принимали один из основных догматов официальной христианской церкви о единосущности бога-отца и бога-сына (Христа); по учению А. Христос как творение бога отца – существо, ниже его стоящее.
2. Несториане – утверждали, что Христос рожден человеком и лишь впоследствии воспринял божественную природу, внешним образом соединившись со вторым лицом троицы – богом сыном.
3. Школии – schola (лат.) от schole (греч.) – учебное заведение, система образования.
4. Монофизиты – сторонники христианского учения, как реакции на несторианство, М. трактовали соединение двух природ во Христе, как поглощение человеческого начала божественным. Осуждено Халкидонским собором (451).
5. Пелагиан (ство) – учение христианского монаха Пелагия (ок.369 – посл. 418), в противовес концепции благодати и предопределения ставило «спасение» человека в зависимость от его собственных нравственно-аскетических усилий, отрицая наследственную силу «первородного греха». Осуждено как ересь на 3-м Вселенском соборе (431).
6. Иконоборцы – участники религиозного движения в Византии в 8—9 вв. направленного против культа икон, отчасти спровоцированного павликианами.
7. Козьма Пресвитер – Козьма Пресвитер (предпол. вторая половина X в.), болгарский епископ.
8. Царь Петр – царь I Болгарского царства (927—969).
9. Евфимий Зигавен – Евфимий Святогорец (955—1028) византийский писатель, родом из Иверии.
10. Епископ Феодор – епископ Ростова и Суздаля (+1173)
11. Лука Хрисоверг – византийский патриарх (вторая пол. XII в.)
12. interdiktum (лат.) – интердикт, запрещение, временный запрет совершать на территории, подвергшейся наказанию, богослужение и религиозные обряды.
13. Кирилл Туровский – епископ г. Турова (ок.1130 – до 1182), древнерусский писатель, проповедник, автор торжественных «Слов», поучений, молитвенных канонов
В которой боярин Андрей пытается осмыслить богомильский след, а Василий в буквальном смысле ищет его.
Выявление богомильского вертепа никак не вытеснило из сознания Андрея Ростиславича основную цель наших действий: поиска убийцы библиотекаря Захарии. Размышления боярина постоянно вращались вокруг таинственной смерти.
Меня же занесло в рассуждения, кстати, довольно здравые, о несомненной связи меж богомилами и останками поклонников древних культов, блуждающих по дальним весям. Язычников по-прежнему наставляют неусмиренные кудесники, что таятся по лесным чащобам. Волхвы те люто ненавидят христиан и являются желанными союзниками ересям и толкам, изобильно плодимых в русских киновиях. Словно садовая тля самовозрастают в злопыхательных потугах те лжеучения. Я хотел развить мысль к тому, что демоны – суть идолы славянских верований, как никто лучше отвечают низвергнутым ангелам богомилов, и у тех, и у других много общего. В древних сказаниях на первом месте стоит противоборство добрых и злых сил, достаточно вспомнить вражду Белобога и Чернобога. Но боярин не дал досказать, молвив, что мысли мои заслуживают особого внимания, и так походя грешно разбрасываться столь глубокими рассуждениями, лучше вернуться к ним в более располагающей обстановке. Я не стал супротивничать.