– А, что не сказала?
– Вот, говорю.
– Что за работа?
– Некое журналистское расследование. Если всё сложится, может получиться очень интересный материал. Подробностей рассказать не могу, дала слово о неразглашении.
– Тайны следствия? – усмехнулся Иван.
– Ну, вроде того.
– Куда едешь, конечно, тоже не скажешь?
– Конечно, не скажу, – засмеялась Вероника.
– Ну, а хоть когда? В этом же вряд ли, есть какая-то тайна?
– Нет, не тайна, – Вероника посмотрела на часы, – ты не поверишь, уже завтра. А я ещё даже не начала собираться.
Чесноков понял, что аудиенция окончена и нужно отправляться домой. Уходя, напоследок спросил Веронику:
– Может тебя проводить?
Она покачала головой:
– Спасибо, меня работодатели проводят, – это была чистая правда, такую Вероника получила директиву от куратора.
– Понятно, – протянул Иван, потом сказал, – Вероник, ты всё-таки, подумай над моим предложением, я буду ждать.
Вероника промолчала, она понимала, что думать тут не о чем, да и ждать, в общем, нечего.
Совсем в дверях Чесноков ещё раз приостановился, посмотрел на Веронику, как будто только сейчас её увидел и сказал:
– А, что ты волосы отрезала и в блондинку перекрасилась?
– Да сама не знаю. Захотелось каких-то кардинальных перемен, – не совсем честно ответила Вероника и посмотрела на себя в зеркало, – что совсем плохо?
– Тебе раньше лучше было.
– Да, я знаю, мне самой так не нравится, но волосы обратно не приклеишь. Можно нарастить, но зачем и сами отрастут.
– Не переживай, – засуетился Иван, – так тоже неплохо.
– Да я не переживаю, было бы о чём.
– Ты мне хоть пиши, – никак не мог распрощаться Чесноков.
Вероника обещала, что обязательно будет писать, заручилась обещанием, что и он ей обязательно напишет, закрыла дверь за несостоявшимся женихом, вздохнула и, наконец, пошла собираться.
Глава 9. Начало сложных дел
«Тускло, безрадостно, серо», – промелькнули в мыслях у Вероники три слова, когда она вышла из московского поезда на перрон города, где ей предстояло провести ближайшие несколько недель.
Если бы она взялась вести путевые заметки, то именно так начала бы описание города: «тускло, безрадостно, серо» и не было у этого серого, никаких оттенков. Он был однозначно, даже безнадёжно серый и никаких других ассоциаций не вызывал. Стало совсем грустно и очень сильно захотелось домой. Но поезд умчался, увозя с собой надежду на возможность отступления. Обратного пути не было.