А большая тетка все нахваливала и нахваливала:
– Да щёб мне тощей стать, як та кляча, ежели не будете довольны! Тетка Софа брехать не буде, она знает толк в отдыхе. Лучше хаты не сыскть, да по такой куцей цене. Не цена, а смех, да еще в разгар сезона!
Говоря эти слова, тетка Софа подошла к покосившейся, жутко обшарканной двери, висевшей на таких же воротах и та, с отвратительным скрипом, открылась. Они зашли в небольшой, типично Одесский, старый дворик, поросший разной растительностью и с одним большим платаном посередине. Антон даже сразу и не понял, что это тот самый «придворцовый парк». Сам «дворец» представлял собой двухэтажный дом, на несколько квартир, времен зарождения Одессы, когда все строилось из ракушечника, добытого неподалеку. Он был частью общего ансамбля из таких же «дворцов», расположенных по периметру дворика. Солнце попадало в окна этих домов в течение дня по очереди, да и то не во все.
Лестничная площадка напоминала фрагмент затонувшего корабля. Сама лестница была кованой, но такой старой, что Антон и его родители, пропустили сперва вперед тетку Софу, чтобы убедиться, что подняться по ней, это не самый смертельный номер. Пол под теткой тоскливо застонал и прогнулся. То же самое сделали ступеньки, по которым шагали теткины, растоптанные до сорок последнего размера, сандалии. Тетка, кряхтя и охая, поднималась на второй этаж, при этом приговаривая:
– А где вы еще побчите старую Одессу так вот близко? Будет шо вспомнить. Я ш предупреждала, шо будете довольны? Тетка Софа – правильная тетка!
Говорилось это, вероятно, для хоть какого-то успокоения родителей Антона, которые уже настроились на люкс в пять звезд. Антона же, пока очень развлекало покорение теткой прогибающейся лестницы, и он уже ярко себе представлял, какая будет прикольная картинка, если однажды, хоть одна из этих ступенек, не выдержит теткиной натуры.
Тетка дошла до площадки на втором этаже, передохнула и, увидев улыбающегося своим мыслям Антона, сказала:
– Вот, хлопчику нравится, а я шо толковала? Будете – к сыр в масле!
Она толкнула одну из четырех дверей и громко позвала:
– Снька, ты где?! А ну иди сюды, халера ясна, людям располагаться надо!
Из комнаты вышел босоногий сорванец, примерно Антонов ровесник и, пряча что-то за спиной, прошмыгнул на выход.