Отец в бешенстве набросился на мать, но она быстро схватила палку, стоявшую у дверей, и ударила палкой его по голове. Отец дёрнулся, держась за голову.
– Не смей ко мне прикасаться! Ты мне больше никто! – со злость отчаянья прокричала она.
– Проваливай отсюда, – процедил сквозь зубы отец, – это ты мне больше не жена!
Тут мать обернулась и увидела испуганного мальчика, прижавшегося к стене и плачущего от ужаса и непонимания происходящего. Она быстро схватила меня за руку и сказала:
– Идём, ноги моей больше в этом доме не будет!.
Отец же сел на диван и смотрел огорченными и одновременно озлобленными глазами нам вслед. И на кого он больше злился, на жену ли за то, что ушла, оскорбив его как мужчину, на себя ли за то, что погубил её жизнь или на родственников за то, что не позволили жениться на любимой, а заставили на ней, неизвестно… – рассказывал Саид, сидя под деревом в нашем любимом парке.
– Тяжёлая была у него жизнь и характер нелёгкий, – в задумчивости добавила Амина – не знаю правильно ли я делаю, рассказывая тебе все это?
– Вы хотите отказаться от интервью? – спросил начинающий журналист.
– Ладно уж, спрашивайте… И ко мне можешь на ты обращаться..
– Амина, а что ты чувствовала, когда он тебе, можно сказать, открывал душу? – со вздохом продолжил Мурад
– Мне было интересно и даже, кажется, это меня прельщало. И жалость была, да, но этого не записывай, ему бы это не понравилось.
– Что же было дальше? – с интересом приготовился слушать молодой собеседник.
Они шли быстро. Мальчик, имя которого было Саид, практически бежал, чтобы не отставать от матери. Она же, казалось, не видела вокруг ничего и никого. Её глаза, полные боли, обиды и осознания, что семьи вернуть уже нельзя как будто вдруг стали каменными пластинами, за которыми уже не было видно ничего. Саид споткнулся о деревянный сук, лежавший на дороге, и упал. Айшат быстро дёрнула его за руку.
– Под ноги надо смотреть! Идём!
Вот уже показался дом бабушки Асият, старый, небольшой, с маленькими комнатами и галереей по старинному образцу. Асият, женщина лет 40, небольшого роста, худощавая, жилистая, будто дерево, старое и корявое, многое претерпевшее от суровых ветров жизни. Глаза у неё были маленькие и глубоко посаженные.
Они вошли в дом. Айшат наконец отпустила руку Саида, села на стульчик возле окна с выцветшей голубой краской и заплакала, укрывая лицо руками.