Заяц сидел на плече, его зеленая плюшевая шкурка забавно блестела под солнечными лучами. Он повернул ко мне мордочку, я и помахал ему рукой, будто мы были сто лет или больше знакомы. Мне ужасно загораживал обзор букет пахучих растений, которых люди по свойственной им прихоти назвали также, как и огоньки на светофоре – цветами. Мне так и не удалось выучить их названия. Скорее я мог бы описать их запах, но в разные годы он будил во мне разные мысли: неизвестность дальних странствий, пряность весны, аромат ложбинки между грудями женщины, коньяк бонапартистской Франции, лунная дорожка на поверхности ночного моря. Сейчас, когда мне уже нечем уловить все эти запахи, я могу только вспоминать. Я знал, что мне надо спросить зайца о чем-то важном, давно задуманном. Казалось, улыбнись он как в первый раз, и сразу все вспомню. Он подмигнул мне и спросил: «Как поживаешь, дружок?». Я начал рассказывать что-то несущественное, быстро и сбивчиво. Боялся, что он исчезнет, к тому же мохнатая пыльца с букета постоянно лезла в нос и рот. Заяц слушал меня и, казалось, кивал, соглашаясь. А может, это плечо, на котором он сидел, качалось в такт движения толпы. Я так увлекся рассказом, что не заметил, как толстая туча съела солнце, и шкурка зайца стала темной с зеленоватыми отблесками. Будто в плюше на его спине прятались его сородичи, солнечные зайчики, которые не успели вернуться домой, до того, как их дом сожрала туча. Выглядела она очень довольной, я даже слышал урчание ее живота, который ясно давал понять, что это уже не первое солнце за этот день. «Не люблю дождь», – сказал заяц. Только я хотел сказать, что его и нет, как на мой нос упала тяжелая и холодная первая капля. Туча не выдержала и лопнула. От неожиданности я затряс головой и угодил прямиком в гущу ненавистного букета. Протирая глаза от пыльцы, я увидел, как зеленый заяц соскользнул с плеча и исчез в толпе. Я бросился за ним, затряс плечо, на котором он сидел, с требованием сказать, куда ушел заяц. Меня оттолкнули: «В первый класс идет, а все про зайцев думает!». Толпа кончилась, вскоре кончился и дождь. Я стоял посередине, в одной руке сжимая обвисший и скуксившийся букет, а в другой ощущая несколько пушинок от шкурки зеленого зайца, которые я стряхнул с плеча. Осторожно, с трепетом раскрыл ладошку, пушинки залоснились от влаги. Вдруг я заметил двух промокших и потускневших солнечных зайчиков. Они запутались в мокром зеленом пуху, их крылышки слиплись. Я тихонько дунул на них. Они встрепенулись и, хитро захихикав, вспорхнули с ладони. Унесли с собой на новое солнце все пушинки, которые были у меня. Я знал, что мы еще встретимся с зеленым зайцем, но ревел тогда всю ночь.