Одно из проявлений несправедливости по отношению к студентам состояло в том, что ни один парикмахер этого района не соглашался стричь наших чернокожих друзей. Курс истории Гражданской войны на старших курсах УКЛА читал пожилой профессор, утверждавший, что рабовладельческое общество Южных штатов было счастливой системой всеобщего благосостояния, заботившейся об обездоленных чернокожих. Мы с Вивиан раздали сотни экземпляров листовки, изобличающей такое, по нашему мнению, отвратительное искажение истории. Разъяренный профессор посвятил защите своих взглядов целую лекцию, в которой он обличал трусливо скрывающих свои имена авторов листовки. Однако ее авторы не видели смысла в саморазоблачении, которое могло кончиться отчислением из университета.
По вечерам, работая над газетой, мы с Вивиан разговаривали обо всем на свете и выяснили, как много у нас было общего. Мы оба первыми в своих семьях должны были получить высшее образование. Общим для нас было и стремление к справедливости и честности. В ее случае оно отчасти было связано с тем, что ее родители были иммигрантами из венгерских евреев; они сами и их родственники столетиями подвергались гонениям в Европе. Во время Второй мировой войны многие из ее родственников погибли в концлагерях, а в Америке ее семья продолжала сталкиваться с антисемитизмом. Но справедливость была очень важна и для самой Вивиан. Она была старшей из трех детей; ее сестра родилась через год с небольшим после нее, а брат – еще через два года. Сестра всегда агрессивно настаивала на своем и получала все что могла – как казалось Вивиан, гораздо больше, чем ей причиталось по справедливости. Их мать, отчасти из нежелания ввязываться в споры с сестрой, а отчасти из восхищения ее целеустремленностью, всегда уговаривала Вивиан, что она, как старшая сестра, должна уступать. Это тоже внесло свой вклад в ее глубокую убежденность в том, что каждый заслуживает равных возможностей, которую разделял и я.
Осторожное и придирчивое отношение Вивиан к молодым людям, с которыми она встречалась, выводило из себя ее мать и сестру, стремившихся выдать ее замуж. Как-то вечером, когда я зашел за нею, чтобы пойти работать над газетой, они отвели ее в сторону и спросили: «А этот чем тебе не подходит?» Она, кажется, ответила: «Слишком молод» – и была права. Когда мы познакомились, мне было всего восемнадцать, а ей – почти двадцать один. Она выглядела гораздо взрослее своего возраста, а я – наоборот, и ни один из нас не видел в другом кандидата на романтические отношения. Вивиан занималась литературой, и я, хотя изучал физику, выбрал некоторые из предметов ее программы в качестве факультативов. Мы стали близкими друзьями. В следующие несколько лет у нас обоих были романы с другими людьми, а я постепенно взрослел.