– Разошлите гонцов, – сказал я. – Известите Марэ, он на ферме Боты, и остальных соседей. Поспешите, если вам дорога жизнь! Соберите всех дружественных кафров и двигайтесь к Марэфонтейну. Не спорь со мной, отец, не надо! Делайте, что я говорю. Погодите-ка! Принесите мои ружья, наполните седельные мешки порохом и зарядами и привяжите к седлу. Теперь все. Ну же, шевелитесь!
Слуги засуетились, забегали по дому, освещая себе дорогу свечами и фонарями. Две минуты спустя – вряд ли прошло больше времени – я стоял перед конюшней, а Ханс уже выводил гнедую кобылу, на покупку которой два года назад я истратил все свои деньги. Пока я затягивал подпругу, кто-то привесил к седлу мешки, а другой слуга вывел наружу крепкого чалого жеребца, который, как я знал наверняка, последует за моей кобылой куда угодно. Седлать его было некогда, так что Ханс взобрался на голую конскую спину, точно обезьяна, сжимая под мышкой два ружья; у меня при себе было третье – и еще двуствольный пистолет.
– Пошли гонцов! – крикнул я отцу. – Если не желаешь мне смерти, отправь их прямо сейчас и поезжай следом за мной со всеми людьми, которых найдешь!
Мы поскакали в ночь. Предстояло проехать пятнадцать миль, а до рассвета оставалось чуть больше получаса.
– Не гони сразу, – посоветовал я Хансу. – Пусть лошади наберут ход, а там уж полетим, будто за нами черти гонятся.
Первые две мили мы поднимались по склону не слишком быстро. Я думал, что подъем никогда не закончится, но все же не осмеливался подгонять свою кобылу, чтобы та не задохнулась. По счастью, она и ее приятель, конь весьма выносливый, пусть и не такой резвый, отдыхали последние тридцать часов и не ели и не пили с самого заката. Потому они как нельзя лучше подходили для моей затеи; кроме того, мы с Хансом оба весили немного.
Я придержал кобылу на гребне холма, чтобы жеребец нас нагнал. Перед нами раскинулась широкая равнина, по которой предстояло проскакать одиннадцать миль, а потом еще две мили вниз, к Марэфонтейну.
– Ну! – сказал я, обращаясь к Хансу и ослабляя поводья. – Догоняй, если сумеешь!
Кобыла устремилась вперед, и ночной воздух словно запел у меня в ушах, а следом летел верный чалый жеребец с обезьяной-готтентотом на спине. О, что это была за скачка!
Мне приходилось преодолевать верхом и более дальние расстояния, но никогда я не гнал лошадь на такой скорости, ибо знал силу своих животных и пределы их выносливости. Пожалуй, они выдержат с полчаса, а потом, если не остановить их, почти наверняка падут замертво.