- Да? – он даже опустил арматуру от неожиданности, - и чего
наговорили?
- Что по беспределу с тобой обошлись, - продолжить врать я, -
можно было б для начала и выговором обойтись.
- Врёшь ты всё, - взял себя в руки Витя, - сосались вы и кроме
как про друг друга ничё и не говорили, - арматурина опять вернулась
в боевое положение, - ща я вас отучу своих товарищей загонять под
шконку, - и он пару раз махнул прутом влево-вправо, со свистом
рассекая вечерний воздух.
- Ты погоди палкой-то махать, Витя, - попытался я выехать на
чистом базаре, - ты лучше вспомни, что я один против тебя не
голосовал.
- А это ты выделывался, гнида, - сообщил он мне с коротким
смешком, - чистеньким хотел остаться.
- Сам посуди, - продолжил я, - перед кем мне там выделываться
было? Перед Ишаченковым что ли? Я же на собрании ясно сказал, что
не хочу портить тебе жизнь…
- Заткнись, тварюга, - перешёл он на повышенные тона и
перебросил арматурину из правой руки в левую, а потом обратно.
Я, видя такой настрой этого урода, закрыл собой Нину, шепнув ей
по ходу дела, чтоб она ноги делала, а сам принял боевую стойку,
которую я единственную запомнил из своих занятий чань-цюанем – мабу
или поза всадника, ноги шире плеч, стопы вперёд, полуприсед с
бёдрами параллельно земле, руки сжаты в кулаки на поясе.
Нина всё быстро схватило и медленным шагом стала удаляться, не
поворачиваясь, впрочем спиной к этому психу, а Витёк проводил её
непонимающим взглядом и переключился на меня. Прут просвистел мимо
моего носа слева направо – я отклонился назад и одновременно сделал
пару шагов туда же. Второй удар был с другой стороны, почти достал
он меня, пары сантиметров не хватило. А вот третий замах у него
вышел хилым, так что мне удалось перехватить арматуру левой рукой…
больно-то как, блин, содрал кожу на ладони, но прут не выпустил, а
вернул его полукругом в обратную сторону – Витя его не выпустил,
хотя надо было бы, поэтому его плечо последовало за прутом и он
грохнулся на землю. А прут у меня в руках остался.
- Вот теперь поговорим, - сказал я, махая в воздухе этой ржавой
арматурой, - чё сказать-то хотел, давай вываливай.
Витя посидел на земле, выплёвывая все ругательства, которые
узнал к своим 20 годам, а потом встал и пошёл куда-то вдаль,
размазывая слёзы по грязным щекам.