добычу Черч уделал в мясо. Крыса была вся в крови, и Рэйчел – в то время беременная Гейджем, на шестом месяце – еле успела добежать до ванной, где ее и стошнило. Жестокая жизнь, жестокая смерть. Кошек убивают собаки, не просто гоняют их, как неуклюжие, глуповатые псы из мультфильмов, а рвут зубами в клочки; кошки гибнут в драках друг с другом, гибнут от ядовитых приманок, гибнут под колесами автомобилей. Кошки – гангстеры животного мира, они живут вне закона и так же и умирают. Очень многие не доживают до старости.
Но об этом, наверное, не стоит рассказывать своей пятилетней дочке, которая впервые задумалась о смерти.
– Вот смотри, – сказал он. – Сейчас Черчу только три года, а тебе пять. Он наверняка будет еще жив, когда тебе исполнится пятнадцать и ты пойдешь в старшие классы. Это еще долго.
– И вовсе не долго, – возразила Элли, и теперь ее голос дрожал. – Совсем не долго.
Луис прекратил делать вид, что занимается своей моделью, и поманил дочь к себе. Элли уселась к нему на колени, и он в который раз поразился тому, какая она красавица, причем огорчение вовсе не портило, а только подчеркивало ее красоту. Элли была смуглой, почти как левантийка. Тони Бертон, один из врачей, с которыми Луис работал в Чикаго, называл ее индийской принцессой.
– Солнышко, – сказал он, – будь моя воля, Черч жил бы сто лет. Но это решаю не я.
– А кто? – спросила она и сама же ответила, с совершенно недетским презрением в голосе: – Наверное, Бог.
Луис подавил желание рассмеяться. Все было слишком серьезно.
– Бог или кто-то еще. Часы идут, а в какой-то момент останавливаются – вот все, что я знаю. И их уже не починишь, солнышко.
– Я не хочу, чтобы Черч стал таким же, как эти мертвые питомцы на кладбище! – выкрикнула она со слезами и яростью в голосе. – Я не хочу, чтобы Черч умирал! Это мой кот! Мой, а не Бога! Пусть Бог заведет своего кота! Пусть заведет себе сколько угодно котов и всех их убивает! А Черч мой!
Из кухни донеслись шаги, и в кабинет заглянула испуганная Рэйчел. Элли рыдала на груди у Луиса. Ужас озвучили, выпустили наружу; он предстал перед нею во всей красе. И теперь, даже если нельзя ничего изменить, можно было хотя бы поплакать.
– Элли, – успокаивал ее Луис. – Элли, Черч же не умер, вот он спит.
– Но он может умереть, – рыдала она. –