Пытаюсь представить, как здесь все выглядело в начале века, когда завод был еще открыт. Когда-то здесь кипела работа, а теперь он стоит заброшенный, полуразваленный и поросший мхом и сорняками.
– Странные камни.
– Это шлаковый кирпич, побочный продукт при производстве стали.
Я бросаю взгляд на стену и на трубу.
– А откуда была руда? – интересуется Сванте.
– Из Бергслагена. И еще с острова Утэ под Стокгольмом.
– А почему завод закрыли?
– Конкуренция, – говорю я. – Слишком дорого было плавить сталь здесь. То же произошло и с текстильной индустрией и сталелитейным производством. Рабочие места исчезли, а мы остались.
– А что стало с людьми, которые работали на этих фабриках?
– Им пришлось туго. Бабушка и дедушка были детьми во время Великой депрессии, они рассказывали ужасные истории. С трудом верится, что это правда. Несколько лет они питались одной рыбой и пекли хлеб из коры. В Урмберге мало пахотной земли, и с уходом производства никакой работы не осталось. Большинство уехали отсюда. Но их семья не хотела покидать свой дом – их единственную собственность.
– Вот как, – вздыхает Сванте и поворачивается, чтобы идти дальше.
– Из Урмберга люди только уезжают, никто не переселяется сюда.
Сванте оборачивается, встречается со мной взглядом и утирает нос рукавицей.
– А как же беженцы? Новоприезжие? – интересуется он. – Может, с их появлением Урмберг снова расцветет.
– Ты серьезно? Куча арабов посреди леса. Это не может хорошо кончиться. Они же понятия не имеют, что это за места.
– Но им же помогут? – возражает он. – Выучить язык, найти работу.
Я не отвечаю, потому что он прав. Им дают всю ту помощь, которой Урмберг никогда не получал. Никто и пальцем не пошевелил, когда производство закрылось и деревня начала вымирать.
Когда мы, коренные жители этих мест, переживали трудные времена, никто не пришел к нам на помощь. Но такое нельзя произносить вслух. Особенно если работаешь полицейским и представляешь доброе и справедливое общественное устройство.
Попрощавшись со Сванте, я иду через лес к машине. Уже стемнело, и мне не по себе. Я знала, что поисковая операция будет сложной, но все равно надеялась, что они что-то найдут. Что угодно: варежку, старый чек, коробку от снюса – любое доказательство того, что Ханне с Петером были здесь.
Но все, что тут есть, – это лес. И река с ее скользкими глинистыми берегами, текущая между деревьями.