Проблема наслаждения, которую философы обсуждают со времен Античности, заключается в том, что оно весьма непродолжительное. Я ем, пью, а через несколько часов я снова хочу есть и пить. Друг, которого я встретил, уходит, музыка обрывается, книга заканчивается, и я больше не испытываю наслаждения. Наслаждение связано с внешними стимулами, которые необходимо постоянно возобновлять. Впрочем, наслаждение часто бывает испорчено. Мы все знаем, что такое неудовлетворенные желания и потребности. Порой достаточно пустяка, чтобы лишить нас наслаждений: теплая вода, невкусная пища, плохое настроение друга, которого мы встретили, или плохая компания, которая не дает любоваться прекрасным пейзажем. В действительности очень трудно испытывать длительное удовлетворение, если опираться только на один ориентир наслаждения.
Вторая проблема, с которой все мы сталкивались, заключается в том, что отдельные наслаждения могут доставлять нам приятное в настоящем, но причинять неприятности в будущем. Слишком жирные или слишком сладкие, но, безусловно, вкусные блюда, съеденные в большом количестве, негативно влияют на состояние нашего здоровья. Миленькая девица или красивый юноша, которые доставят нам непосредственное сексуальное наслаждение, могут в дальнейшем разрушить нашу семейную жизнь. Бокалы вина, которыми мы радостно чокались, сидя за праздничным столом у друзей, на следующий день вызовут похмелье. В среднесрочном или дальнесрочном плане, если не сказать в более глобальном видении существования, удовлетворение непосредственных желаний порой происходит из-за плохих расчетов.
Эти два подводных камня создают проблему, с которой столкнулись мудрецы Востока и Запада:[3] существует ли продолжительное удовлетворение, которое выходит за пределы скоротечного и амбивалентного характера наслаждения? Удовлетворение, которое не было бы ограничено во времени, не зависело бы от внешних обстоятельств, не стало бы в конечном счете плохим спутником? В некотором смысле, более глобальное и более продолжительное наслаждение. Для определения подобного состояния было придумано особое понятие: понятие счастья. В середине первого тысячелетия до нашей эры именно это положило начало в Индии, Китае, равно как в Средиземноморском бассейне, философским поискам, в ходе которых мудрецы и мыслители, пытавшиеся преодолеть слабости и границы наслаждения, получили различные ответы.