Тетенька, оказывается, знала об Элии.
Я наивно надеялась, что это моя тайна; что наши встречи — это мой
сокровенный секрет.
Однако ничто в жизни не бывает так
просто, как в любовных романах, и глупо было надеяться, что за нами
не наблюдали. Но Элий нисколько тетеньку не беспокоил, потому что
ничего из себя не представлял. Она не видела того потенциала, что
видела в нем я. Может, она права, и из-за своей влюбленности я
видела то, чего не было и в помине. Но я не хочу так думать! Не
хочу — и не буду.
Она была уверена, что я не сбегу с ним
из дома, а даже если и сбегу — меня догонят. А я бы сбежала! Если
бы знала, что все так обернется…
Жаль, что я не смею и надеяться, что
Элий будет ждать меня пять лет из академии, или что оставит учебу и
последует за мной в Анаксимену. Я не настолько оторвана от
реальности. Теперь-то, оглядываясь назад, я понимаю, насколько
глупы были мои надежды!
Тетенька изначально не собиралась
отдавать меня замуж так рано. Она, отказывается, отказала не одному
богатому жениху, ожидая, что ближе к совершеннолетию во мне
пробудится бабушкина сила.
И Элия она так холодно приняла, желая
напугать меня и разозлить. И сила пробудилась.
И теперь я еду в место, где балов не
будет. Только тетради. К цифрам и буквам прибавятся магические
письмена, к музицированию и вышиванию — сбор трав и составление
гороскопов.
Тетенька любит эту академию. В юности
она что-то могла, потом что-то в ней сломалось, и она потеряла свою
силу. Остались только ведьмовские глаза: серые, холодные,
безразличные.
Я надеюсь, что я хоть в этом похожа на
тетеньку. Что в конце концов мы окажемся одинаково бездарны.
Безусловно, я ее уважаю и очень люблю. Но если моя сила сломается,
я смогу оказаться от нее подальше, дома, с папенькой. Вряд ли
тетенька сможет оставить преподавание во второй раз.
Она держала себя как обычно, строго и
чинно, но я-то могу отличить радостную тетеньку от грустной. Другая
бы порхала от счастья, как я прошлым утром; тетенька только еще
тщательнее зачесала волосы, затянула корсет потуже, да вставила
стальных шпилек чуть побольше, чем обычно. Может, если
прислушаться, я услышу, как она мурлычет тихую мелодию, увертюру к
пьесе нэя Цугкермана.
Тетенька везет меня в эту академию
ради моего же блага, я понимаю. Я не хочу, чтобы люди, отведав моей
стряпни, валились замертво. Но почему-то…