— Рабское клеймо, — поморщился Гарри — он интересовался этим
ранее, так что был практически во всеоружии. — Кстати, у вас где-то
должны быть записи о похожем, у Сигнуса первого, если мне память не
изменяет.
Вальбурга, в свое время от души поздравившая своего младшенького
с высокой честью, теперь уже весьма и весьма сомнительной,
подхватилась за секунду, и вскоре вернулась с гримуаром.
— Что ты хочешь сделать? — спросила она Гарри.
— Нять, — на сей раз с ответом Гарри справился сам, и Вальбурга
прекрасно все поняла.
Снять так снять. Она совершенно не против, даже поучаствует.
А вот с остальным пришлось помочь Кричеру, в том числе с
выражением эмоций мистера Поттера по поводу Волдемортова
колдовства. Вальбурга изумленно подняла бровь — давненько она не
слышала такого фееричного сквернословия. Впрочем, базовое «фак» у
малыша Гарри тоже уже прекрасно получалось, правда этого
определенно не хватало для выражения всей глубины обуревающих того
чувств.
Вальбургой владели вполне схожие чувства, но не только в
отношении того, кого она когда-то с придыханием называла лордом,
невзирая на то, что ни разу не удосужилась даже проверить, заслужен
ли этот титул, но и в отношении себя самой. Ведь она не могла не
вспоминать семейное торжество, которое устроили они с Сигнусом,
когда их главная надежда — Регулус наконец получил такую же вот
метку.
Конечно, у нее мелькала мысль, не были ли эти знаки
модифицированы — ведь пометить полукровку — одно, но поступить так
с потомком и наследником древнего благородного рода… Увы, теперь
она понимала — Волдеморту было все равно, он не испытывал ни
малейшего пиетета перед лозунгами, которые сам же провозглашал, а
вот своих слуг желал контролировать, и желательно как можно
лучше.
С одной стороны — очень даже понятное желание, но если в слугах
оказался твой собственный ребенок… Нет, Вальбурга не была готова
простить такое — ни себе, ни тем более Волдеморту. То есть Тому
Реддлу, конечно! Но ведь до чего силен — стереть всю память о своем
имени у тех, кто с ним же учился! Ведь ни один не узнал полукровку
из приюта! И в то же время рядом с ним встали как раз те, с кем Том
во время учебы пересекался на Слизерине — те же Лестрейнджи,
например, Мальсибер, Нотт, Эйвери. Ох, Белла…
А ведь это все означало одно — мордредов Том сильнейший и
талантливейший менталист, и не только менталист. В душе Вальбурги
что-то сжалось: опасность! И таланта к ментальным искусствам ни у
нее, ни у этого Поттера нет, чтоб хотя бы попытаться противостоять.
Можно только поискать подходящие амулеты — защиты от вмешательства
в разум были в каждой приличной семье, и у Блэков, конечно же,
тоже.