— Фу! Падаль! — от порошка исходил тот
самый аромат сандала, от которого я так отчаянно хотела избавиться. В панике
схватила кусок серого мыла, пропахшего травами, и стала судорожно им
натираться. Плевать, что раны щипало так, что сводило челюсть от боли. Я
нещадно отмывала кожу и волосы от запаха того, кто растоптал мою честь.
— Ненавижу, ненавижу, — шипела сквозь
зубы, наблюдая за тем, как чистая вода смешивается с кровью и грязью.
Дрожащей рукой потянулась к промежности,
но отдернула ладонь. Не хватило моральных сил прикоснуться к себе там.
Казалось, что ниже пояса теперь самой себе не принадлежу. От этого кошмарного
ощущения хотелось разрыдаться, но даже заплакать не сумела. Что со мной сделала
жизнь? Превратила в тугой мешок с яростью и болью. Обидно. Раньше я была совсем
другой.
Казалось, что эта безумная ночь никогда
не закончится! Пока дикарка плескалась в уборной, я мерил комнату шагами и постоянно
выглядывал в коридор. С ненавистью сжимал и разжимал кулаки, возвращался к
прикроватному столику и заглушал ярость крепким алкоголем. Ее присутствие в
стенах поместья заставляло прислушиваться к каждому шороху. Она заполонила
своим бешеным взглядом все мое сознание! Никак не шла из головы, въевшись в
подкорку мозга своим окровавленным образом. Сука! Не должна какая-то пыль
из-под сапог вызывать у меня противное чувство вины! Всего лишь досадная
ошибка. Не убил же я ее! Потрепал немого, подмял под себя. Трахнул, да! Но
позаботился о том, чтобы девка тоже удовольствие получила. Заранее достал
эликсир. Это все равно случилось бы рано или поздно с кем-то другим. Плевать!
Буду я еще всякими глупостями голову себе забивать!
И все равно скрипел зубами от злости и
стоял у приоткрытой двери, слушая, как Ёрунд приводит соседнюю комнату в
порядок, пока Сиора купается. Представлял, как она медленно раздевается и
полностью нагая погружается в воду, как ее длинные волосы мокрыми лентами
ложатся на соблазнительно выступающую грудь.
Ладони запылали. На них все еще осталось
ощущение того, как сжимаю тугие девичьи соски.
— Пекло! — в паху налилось камнем и
заныло.
Я отошел от двери и хлебнул прямо с
горла, обжигая глотку крепостью настойки. И тут услышал ее тонкий голос, но
слов не разобрал. Бросился к порогу, сжимая бутылку до треска стекла.