Вообще у Гиллмора все сложилось удачно – буквально на следующий
день сам глава купеческой гильдии города выгодно выкупил сразу весь
привезенный товар и тут же продал островитянину партию шелка,
обещавшую немалый доход уже в туманном Лондоне. Злые языки, правда,
нашептывали, что в сделке тайно поучаствовал владетельный граф, не
пожелавший обидеть благородного джентльмена банальной оплатой, но
кто верит злым языкам? Ибо прибыль, как всем известно, священна, а
истинные дворяне совершают подвиги вовсе и не за деньги. Им вполне
достаточно благодарного взгляда прекрасной дамы. Желательно
богатой… Стоп, стоп! Я же сказал, что деньги здесь ни при чем!
Кроме того, всем спокойнее, когда безопасность знатной дамы
обеспечивают благородный дворянин и охранники каравана, уже
доказавшие свою решительность.
Да и сама мадам де Ворг не скрывала приязни к спасителю дочери.
Нет, ни о каком адюльтере здесь не могло быть и речи – слишком
велика пропасть между графиней и сквайром. Но удовольствие от
общения получали оба, а что может быть лучше в дальней дороге, чем
хорошая компания!
Нагруженная карета, в которую запрягли пару могучих коней,
годных более всего для неспешной перевозки тяжелых грузов, стояла
посредине дворцовой площади, терпеливо снося мелкий февральский
снег. Что же, чернь говорит, что дождь к отъезду – примета хорошего
путешествия. Будем считать, что и снег принесет удачу.
Но вот все слова сказаны, слезы пролиты и поцелуи розданы.
Графиня в коротком полушубке и теплом костюме для верховой езды
начисто проигнорировала открытую дверь кареты и легко, едва
коснувшись ногой стремени, взлетела в седло великолепного жеребца
необычной, вороной с рыжими подпалинами, масти.
Конь, почувствовав твердую руку опытной наездницы, послушно, но
ни на мгновение не потеряв гордого вида, пошел вперед сдержанным
шагом. Однако в каждом движении жеребца читалась готовность в любой
момент сорваться в самый бешеный галоп.
- Сквайр, поехали! – графиня улыбнулась спутнику, весело
подмигнула и кивком предложила двигаться рядом.
Не ожидавший подобной лихости от спутницы, за все дни знакомства
демонстрировавшей лишь обычные для утонченных дам переживательность
и чувствительность, Гиллмор удивленно поднял брови. Потом,
вспомнив, какие сплетни ходили вокруг этой особы, решил, что не все
они придуманы досужими болтунами. Тоже улыбнулся, вскочил в седло и
послал своего коня вперед.