— Это вроде… мой набросок?
Те же линии стволов, небо, карусель.
— Твой…
Слёзы стали капать прямо на свежую акварель.
— Юля, что случилось?
Мой рисунок – заготовка превратилась в настоящую картину. Поляна в солнечных бликах света, размытые тени от сосен, трава с разными оттенками зелени. И главное, на вертушке – карусели маленькая девочка в розовом платьице с босыми ногами.
— У тебя идея фикс? — проговорила я, чуть задохнувшись. — Хочешь отговорить меня от аборта?
— Прости, — лицо Лизы сморщилось в страдальческой гримасе. — Я понимаю, что это ужасно.
— А если я скажу, что моя девочка лежит в реанимации с воспалением лёгких?
Слёзы уже потоком текли по лицу, я отодвинула от себя лист ватмана, чтобы не испортить рисунок.
— Юля, прости, прости меня. Ты всё время молчала. Я чувствовала, у тебя какая-то трагедия. Мне казалось, ты делаешь какой-то выбор, борешься сама с собой.
Чувство вины перед дочерью было сокрушительное. Оно лишило меня сил, уничтожило волю, сломало меня. Единственная мысль, которую я пыталась не допустить в голову – мысль о смерти моей малышки. Я боролась с ней в приступах отчаяния, гнала её от себя любыми способами, я готова была умереть, лишь бы не дать предательской мысли свить гнездо в голове. Я корчилась и страдала, даже не предполагая, что ужас, не дающий мне нормально дышать, легко идентифицирует Лиза.
— Юля, почему ты здесь? Как же грудное вскармливание?
— Её кормят через трубочку…в носу. Она недоношенная, у неё ещё не было сосательного рефлекса.
— А когда ты родила?
— Двадцать девятого мая.
— А ты сцеживалась?
— Начала вроде, потом… молоко пропало.
Тяжёлый разговор, от которого мне вдруг стало легче, как будто часть неимоверного груза я переложила на чужие плечи.
— Ей уже лучше?
— Не знаю. Давно не звонила.
— Юля, девочки живучие. Бабушка соседка рассказывала, семимесячная родилась, в подушках её выхаживали. По ней и не видно, что в детстве было — крепкая бабуся. Огород и скотина на ней. Сын редко приезжает.
Попытка Лизы успокоить меня достигла цели. Слёзы закончились, я, не прикасаясь пальцем, обвела контуры моей малышки.
— Как назвала?
— Маша.
— Ох, я обожаю это имя. Когда сестра родила дочку, они с мужем долго не могли её назвать. Священник сказал сестре, если не можете выбрать, назовите самым простым христианским именем. Так что у меня есть племянница Маша.