Пока я занимался поджигательством, они
времени не теряли и окружили со всех сторон, оттеснив меня к самым
шипам. Ещё минута, и они точно бы утащили меня к себе на кофеёк. Но
тут водка, наконец, занялась, и отростки резко потеряли ко мне
интерес.
Получившийся эффект превзошёл мои самые
смелые ожидания. Едва видимый бледненький огонёк, заплясавший на
спиртовых парах, мигом перекинулся на сухую древесину. А уж та
вспыхнула так, будто растение полжизни в керосине отмокало. Спустя
несколько секунд негостеприимный пень заполыхал настоящим
пионерским костром, правда, непривычно голубоватого цвета. Скрипя,
словно корпус корабля во время шторма, древесный хищник принялся
яростно хлестать по себе корневищами, но без особого успеха. Те
лишь ещё больше раздували и так немаленькое пламя, а некоторые и
сами поджигались.
Так и запишем: «сопротивление огню –
резко отрицательное».
Пусть я и находился от эпицентра на
порядочном расстоянии, от дикого жара понемногу начало стягивать
кожу на лице. Хлопки отростками становились всё слабее, а яростный
скрип сменился обычным треском горящей древесины.
–
Блин, а у меня даже поджарить нечего… – сокрушённо покачал я
головой, устраиваясь на земле.
Прутиков вокруг полно, а что на них
нанизывать? Ни хлеба, ни мяса. Вот знай я, что так получится,
по-любому картошки хотя бы надёргал с собой в дорогу.
Главное теперь – самому тут не испечься до
золотистой корочки, а то от невыносимой жары пришлось скинуть
куртку и остатки пижамы. Вся одежда оказалась забрызгана липким
древесным соком, который нужно будет непременно отстирать, учитывая
питательные пристрастия растения. Да и горючесть у него
подозрительно высокая. отрубленные отростки горели ещё пуще своих
целых собратьев.
Пламя понемногу сменило цвет на более
привычный, а пенёк окончательно успокоился, безвольно раскинув
оставшиеся в строю корни. Всё бы хорошо, вот только огонь грозил
вот-вот перекинуться на колючие кусты, а уже оттуда добраться и до
меня. Я на всякий случай ещё раз подёргал один из шипов и без труда
переломил его пополам, будто сухую соломинку. Живём!
Спустя несколько взмахов верного топора в
ограждении появился долгожданный проход. Подхватив вещи с земли, я
резво выбрался из огненной ловушки и с наслаждением прислонился к
обычной светлой осинке, стоявшей чуть поодаль от опушки. Деревце
терпеливо приняло мою боль и усталость, не прося ничего взамен. По
крайней мере, до той поры, пока я не окажусь под землёй более
естественным путём.