― Какое
добро? ― мама на том конце тут как тут.
―
Мастурбация в порнушке.
― Мерзость.
― Ну да. Ты
ж святая, такую гадость не смотришь. Только с любовниками трахаешься
напропалую, но это ведь совсем другое.
― Не дерзи.
― Не дерзю.
Всего лишь высказываю своё мнение.
― Эй, ―
шикает на меня Игорь, когда я утаскиваю с его тарелки пельмень. А следом ещё
пару-тройку. Или пять... ― Свари себе сама!
― Не
жмотничай, ― облизывая испачканные в майонезе пальцы, показываю ему язык и
переключаюсь обратно на натикивающий секунды вызов. ― Женщина, которая зовётся
матерью только потому что я вылезла из её утробы ― чего надо?
Увы, но
отныне исключительно так. А ведь раньше она вполне себе была и
"мамочкой", и "мамулей". И оставалась бы ей даже после
повторного брака, я ж не ханжа ― всё понимаю. Каждый имеет право на женское
счастье и достаток, к которому привык и который не готов потерять.
Мой отец был
сволочью и эгоистом, никто не спорит. И любил он только себя ― это тоже факт.
Именно его сучёнышность нас, наверное, и объединяла с матерью. Проще ведь
держаться друг за дружку, отстаивая собственную личность и не позволяя подмять
себя под тиранские замашки. Не скажу, что совсем уж было всё плохо, однако я
была уверена, что за отсутствием триггера наши отношения лишь станут крепче,
НО...
Я не учла
одного такого маленького нюансика ― моей родительнице просто нравится роль
жертвы. С одного абьюзера-арбузера она тупо перескочила на другого. Как итог:
для неё ничего не изменилось, а вот мне пришлось мириться с новыми порядками и
ультиматумами отчима. Не говоря о его придурке-сыне, решившего, что новая
игрушка отпора не даст и с ней можно неплохо развлечься. Последнее терпеть уже
было невмоготу.
― Подъедь.
Нам нужно поговорить о том, что ты устроила вчера. Я давно так не краснела от
позора.
―
Сочувствую. Ты это, следи за давлением. Возраст всё-таки.
― А ты следи
за своим поведением. Ты не девочка с улицы, чтобы так себя вести. Пора браться
за ум и взрослеть.
― И что
подразумевается под "взрослением"?
― Об этом и
поговорим. Жду тебя сегодня, к семи, ― бамц, гудочки.
― Трубку
бросила, прикинь? ― я настолько оскорблена, что ворую ещё пельмешек.
― Воспитание
на нуле, ― многозначительно закатывает глаза Игорь, отодвигая тарелку так, чтоб
мне пришлось грудью лечь на клавиатуру, если я хочу ещё поклептоманить. Жадина.