― Больше чем
уверен, как раз об этом не стоит и беспокоиться, ― насколько можно судить
будучи независимым наблюдателем, родственные узы там настолько хлипкие, что
держатся даже не на соплях, а исключительно на молитвах.
― Зря.
Недооценивать женщин не стоит. Или думаешь, её мать не догадывалась о
махинациях первого мужа, живя с ним бок о бок столько лет? Разумеется,
догадывалась. А быть может, и принимала участие. Отсутствие прямых доказательств
не делает её невинной овечкой.
― Ведёшь к
тому, что и у Евы рыльце в пушку?
―
Сомневаюсь. Она, по сути своей, ещё ребёнок. Никто бы не стал делиться с ней
такой информацией.
Хорош
ребёнок. В некоторых вещах совсем даже, я бы сказал, не ребёнок.
― Так к ней
у тебя вопросов нет?
― За не
имением другим данных, пока ― нет. Нет смысла клеймить кого-то, не имея веских
аргументов. Дети не должны расплачиваться за проступки родителей.
― Да ты
гуманист.
― Реалист. И
я не против ваших отношений, если тебя это беспокоит.
― Ммм?
― Не против,
но настоятельно прошу: держи себя в руках. Позже, всё позже. Не сейчас.
Держи себя в
руках. Легко сказать. Не могу я держать себя в руках, не держится мне. Поэтому,
выйдя из главного здания ГенПрокуратуры, сразу еду в направлении "Парка
Победы". Хотя даже не знаю: поставлена ли на сегодня у неё смена. Каждый
раз это чистая лотерея.
Торможу
возле металлического короба, стоящего отдельно от основных зданий. Местечко
маленькое, но уютное, выполненное изнутри в чёрно-белой палитре. Уличные
столики ещё не убраны, но за ними ни души. Это летом они всегда заняты, сейчас
же мёрзнуть и ловить улетающие салфетки никому не хочется.
Ещё только
подходя, вижу через панорамные окна, украшенные именными наклейками, что
Пчёлкина на месте. Не одна. Возле кассы с десертной стойкой толкается знакомый
бородатый парень. Даже не "возле", а за ней. Хозяйничает, как у себя
дома. Ну наглость же. Зачем нам третий лишний?
― А та
официантка?
― Да ну её.
Оказалась с прибабахом. Я, конечно, без комплексов, но секс на кладбище на
могиле Блока ― это перебор, ― долетают до меня обрывки их разговора, когда я
захожу в кофейню, тормозя возле башни перевёрнутых картонных стаканчиков.
― Секс на
кладбище? ― подаю голос, когда меня замечают. ― Это сильно. Даже затрудняюсь
ответить, согласился бы я на подобный эксперимент. Вроде аморально, а с другой
стороны... Сама идея заводит. Скажи, а?