– Ох, допрыгаешься ты, Ленка, – качала головой Настя, вгрызаясь в пирожное с пышной шапкой крема и сверля взглядом по верх него во мне дыры. – Либо отец с тебя шкуру сдерёт, либо твой москвич оставит тебя с киндером.
– Славик заберёт меня с собой, – уверенно отмела её предположения, поглядывая на соседний стол, где Хрусталёв с Мухиным окучивали мелких девчонок. – И в институт я поступлю в Москве.
– И кто будет оплачивать твоё обучение? – вздёрнула подруга бровь, отодвинув блюдце и с укором посмотрев на меня. – Вряд ли твои родичи дадут согласие.
– Оно мне не нужно. Слава из обеспеченной семьи и хорошо зарабатывает.
Он рассказывал о компании, принадлежащей Горцевым то ли во втором, то ли в третьем поколение, во главе которой предстоит ему встать через несколько лет. Правда, из-за неудачного контракта и потери большой суммы денег по вине Славика, отец отправил его с глаз долой, чтобы не прибить в гневе.
– Дура ты, Чиж, – окатила меня жалостью. – Такие, как твой мажор, никогда не женятся на простушках из глубинки. Чёрт с этой девственностью. У тебя на лбу не написано, что её больше нет. Просто не забывай о предохранение, чтобы не принести в подоле.
Настюха как в воду смотрела. Недели через две меня стали изводить утренняя тошнота и головокружение, при резких движениях темнело в глазах и перед ними прыгали мошки, а стоило унюхать запах варёного мяса или любые признаки рыбы – жёстко выворачивало наизнанку.
Смотря на тест с двумя яркими полосками, меня одолевали противоречивые чувства. Конечно же страх, присущий любой вчерашней школьнице, осознающей, что безответственная жизнь слишком рано кончилась. Но слепая вера в Славу перекрывала внутренний мандраж, позволяя окунуться в мягкие волны счастья. Он обязательно будет рад малышу, сделает мне предложение и заберёт в свой дом.
На свидание с ним летела, не чувствуя ног. Тонкий пластик жёг ладонь, запускал в сумасшедший бег сердце, и хотелось кричать на весь мир, как я люблю своего мужчину. Он уже сидел за столиком на открытой веранде бара, поправлял рукой растрепавшиеся от ветра слегка отросшие волосы и смотрел на блики луны, криво размазанные по чернильной поверхности реки. Безумно красивый, мужественный, но при этом с каким-то шальным озорством в глазах, так не вяжущимся с жёсткостью в чертах лица.