- Так вот, раз поняли, за дело со всем рвением приступайте. Чтоб
комар носу не подточил. Та девка хоть и проститутка была, но
высшего разряду. Из эльвиек, а это не каждому богачу по карману.
То, что её в Александровском парке нашли, не случайность.
Бургачёв, что у нас по опросу?
Мой начальник откашлялся. После нагоняя лицо его горело красными
пятнами.
- Опрос ничего существенного не дал, ваше высокородие. Никто
ничего не видел, никто ничего не знает. Мы опросили всех, от хозяев
до слуг. Все в один голос говорят одно и то же.
Пожилой полицейский ухмыльнулся в усы. Остальные молча
переглянулись, разве что не плюнули. Видно, не любят здесь
господина Бургачёва.
Меня аж зло взяло. Поднял я руку, как школьник на задней парте,
и сказал:
- Говорят одно, а показывают другое!
Все на меня посмотрели.
- Что показывают? - похоже, его высокородие опешил от моей
наглости.
- А то, что знают они, в чём дело. У господина Филинова,
которого мы последним опросили, на лице всё написано. И у жены его.
Он, как услышал про э-э, невинную лилию, чуть с кресла не упал. А
жена его глазами сверкала, как люстра хрустальная. А он как
заметил, что она разозлилась, сразу младенцем прикинулся — ничего
не знаю, ничего не видел!
- А вы, господин стажёр, выходит, видели, - медленно, с
расстановкой произнёс зам полицмейстера.
В комнате стало холодно, как на полюсе. Северном. Или южном.
Стало мне страшновато, но остановиться я уже не мог и не
хотел.
- Да это и слепой бы заметил. Надо бы у них отпечатки пальцев
взять, у всех. На предмет соответствия. Мы же рядом с телом кисть
нашли, всю в краске. И нитку. Может, это с чьего-то пальто
нитка.
Смотрю, у Бургачова лицо пунцовым стало. Викентий Васильевич
наоборот, как-то даже побледнел, и на меня из-под бровей
уставился.
Все остальные, кажется, дышать перестали. Только смотрят, рты
разинули, разве что попкорна не хватает.
- Так, - ледяным голосом говорит зам полицмейстера. - И какие
будут ещё предложения, господин Найдёнов?
Ну, мне терять уже нечего, несёт меня — аж самому страшно.
- Это уж вам решать, вы начальство. Только я себе уже план
наметил. В субботу встречаюсь со свидетелем — наедине. Она точно
что-то знает.
Бургачёв глаза закрыл, стоит, покачивается. Полицейские глаза
таращат, то на меня, то на начальника, будто в цирке. Один, самый
пожилой, фейспалм сделал обеими руками. Лицо закрыл, а сам трясётся
— то ли плачет, то ли со смеху помирает.